Во всяком случае, едва ли может быть сомнение, что мы вообще и во всех отношениях будем сильнее, если, вместо Нарево-Бобровской железной дороги, будем располагать большой живою силой на Западе и тем больше еще, если эту живую силу перенесли бы на Дальний Восток, где у нас теперь находится Ахиллесова пята нашей государственной защиты.
Статс-секретарь Безобразов.
23-го мая 1903 гг. С.П.-бург.
Записка А. Безобразова Николаю II. 23 мая 1903 г.
В записке своей от 16-го мая сего года, представленной на высочайшее благовоззрение, генерал-адъютант Сахаров счел необходимым сначала резюмировать записку свиты е.в. ген. майора Вогака. Хотя он не входил в обсуждение этих выводов, но их подчеркнул именно в том, что министра иностранных дел более всего смущало.
Поэтому теперь очень отрадно видеть, что граф Ламздорф уже не находит для себя удобным отрицать факты прошлого и в своей записке на высочайшее имя от 21-го мая обходит этот пункт осторожным молчанием.
В военном своем отделе записка генерал-адъютанта Сахарова проводит параллель между сосредоточением наших сил вперед и назад, при их настоящей числительности. При сосредоточении назад получаются как будто бы некоторые преимущества, хотя в обоих случаях нам приходится плохо.
Очевидно, что сосредоточение назад безопаснее, так как этим мы отходим от преждевременного столкновения с противником, но зато противник в течение 4 месяцев может свободно хозяйничать на юге, все у нас разрушить и подготовиться нас с успехом встретить, когда мы соберемся с силами.
Если противник поступит правильно и за нами пойдет только народным восстанием, опирающимся на партизанские его отряды, то думаю, что пройдет добрых 6 месяцев, пока мы доберемся до юга и будем иметь большие затруднения в коммуникационных линиях (железная дорога, понятно, будет основательно разрушена).
При этих условиях, для успеха, 300 тыс. войск для нас будет, кажется, мало, так как наступающему для верного успеха нужно всегда располагать преимуществом сил. Японо-китайская же армия теперь имеет более 400 т. челов., а тогда тем паче будет иметь эти силы, при коротких операционных и коммуникационных линиях.
О падении П.-Артура сомнения быть не может; наш престиж и международное положение сильно пострадают, и если против нас тогда сформируется чисто дипломатическая коалиция, то и тогда мы вынуждены будем уступить.
При достаточности же у нас войска на Д. Востоке все эти условия совершенно меняются: мы сосредоточиваемся вперед, отбрасываем первый эшелон неприятельского десанта и вообще командуем положением в материальном и нравственном отношениях.
Говоря о военной части записки генерал-адъютанта Сахарова, нельзя пройти молчанием то обстоятельство, что он говорит о временной оккупации Хунчуна и совершенно умалчивает о Фун-хуан-чен. Значение последнего пункта несравненно выше первого как в мирное, так и в военное время; этот пробел возможно только объяснить перед решением вопроса — бросить весь юг и искать неверное спасение на севере. — Может быть также, что генерал Сахаров не желал слишком определенно высказаться против мнения военного министра, который очень авторитетно высказался о вопросе до своей поездки на Д. Восток и как будто бы все дело бесповоротно предрешил.
Экономические и политические соображения записки генерала Сахарова имеют мало реальной почвы, но это совершенно понятно, так как эта сторона дела ему не может быть знакома, в чем он, впрочем, совершенно откровенно и признается.
Во всяком случае, записка генерал-адъютанта Сахарова есть серьезный вклад, разъяснение жгучего для нас вопроса и может быть резюмирована крайней для нас необходимостью быть в военном отношении лучше оборудованными.
Статс-секретарь Безобразов.
23-го мая 1903 года. г. С.П.-бург.
Письмо А. Безобразова Николаю II. 29 мая 1903 г.
Ваше императорское величество.
Имею счастье при сем вернуть данную мне для ознакомления записку графа Ламздорфа.
Изложенную в этой записке программу я позволю назвать великолепной во всех отношениях, и если она послужит основой для наших дальнейших отношений к Китаю, то, по-моему, ничего лучшего желать невозможно, кроме успеха в выполнении.
Когда ваше императорское величество изволили вчера читать эту записку, то я от переутомления не вполне мог ее оценить; сегодня утром я был занят переговором с гр. Ламздорфом и только сейчас ее прочел, восчувствовал и тороплюсь доложить о своем крайнем разумении.
Мне кажется, что, на основании этой записки, ваше императорское величество можете милостивее отнестись к неудачной записке графа Ламздорфа, где он торопится уходить. Я даже думаю, что он решился подать первую только потому, что была вторая. Прием этот, понятно, одобрить невозможно, но что во второй записке есть пробуждение, — это несомненно пока начерчено на бумаге.
У меня, ваше императорское величество, кроме этого, на сердце, что я, кажется от той же причины недомогания, вчера очень неудачно представил вопрос об Абазе. Он меня за это ужасно бранил, что я будто бы ему дал положение какого-то искателя, тогда как он готов, по приказанию, на все и не думает о мелочах.
Благоволите, государь, когда это будет благовременно, милостивым словом успокоить Абазу.
Перед отъездом своим, который, надеюсь, состоится 1-го июня, представлю через Абазу на благовоззрение некоторые еще недоконченные детали по текущим надобностям дела.
Сегодня у ген. адъютанта Гессе будет собрание некоторых наличных членов товарищества, которым сделаю сообщение, чтобы воля вашего императорского величества и положение дела им были ясны.
Статс-секретарь А. Безобразов.
29-го мая 1903 гг. С.П.-бург.
Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925, с. 141–142.
Письмо А. Безобразова Николаю II. 29 мая 1903 г.
Ваше императорское величество.
Согласно полученному приказанию, имею счастье донести, что сегодня, в 9 часов утра, был у графа Ламздорфа и сообщил ему телеграмму Гюнсбурга и проект ответа. Ламздорф начал с того, что хотел закинуться, принявши ответный проект за навязываемую ему редакцию; я его успокоил, сказавши, что здесь только выражается потребность и соображения к наилучшему ее удовлетворению. Тогда установилось соглашение, что он сегодня представит на благовоззрение то, что уже по этому поводу сделал, и то, что имеется им в виду еще сделать.
Хотя граф Ламздорф и хорохорился, но имел угнетенный вид.
К делу литья масла на волнения чувств Ламздорфа я приступил следующим образом: извинившись, что, может быть, вступаю по личной инициативе в область очень деликатных вопросов, я просил поверить в искренность доброжелательных своих стремлений и поэтому не отказать во взаимности. Затем сообщил свое наблюдение, что ваше императорское величество мне показались вчера очень гневными и непривычно суровыми, при этом я подметил недовольство по его адресу. Ничего не зная из случившегося и имея все-таки данные знать, что по существу ничего такого нет, что могло бы породить подобные явления, я все невольно приписываю какому-то недоразумению, которое после разъяснения само собою падет. Графу я тогда предложил свои слабые услуги, как услуги доброжелательного для него лица, с очень ограниченными средствами, но с доброй волею, исходящей из искреннего желания не усложнить, а упростить обстоятельства.
