Граф Ламздорф тогда начал мне говорить о своей profession de foi, которая сводится к тому, что он правдив, прямолинеен и глубоко предан своему монарху, беспрекословно исполнителен, но просит лишь об одном: чтобы воля была бы ему непосредственно высказана и ему было бы позволено в том же порядке высказать свое мнение; что он заметил, что за последнее время он утратил доверие, и тогда он считал своим долгом, зная доброту вашего императорского величества, облегчить государю освободиться от неугодного слуги; что он не имеет сознания, что не делал бы все посильно и что, может быть, если бы он много знал ранее, то поступил бы лучше, но он не знал, а злой воли у него не было.
Из всего слышанного мною я мог понять, что гр. Ламздорф напуган тем, что сделал, но себе ложно представляет положение: он думает, что предрешено его совершенно (его ведомство) отстранить от дел Д. Востока, тогда как предначертано только собрать на месте сведения и распоряжения в одном центральном пункте, сам же этот пункт находится под руководительством государя, которого сознательный секретарь по политическим делам есть министр иностранных дел. Этих разъяснений я графу Ламздорфу дать не мог, так как этим бы обнаружил знакомство с его запиской.
Статс-секретарь А. Безобразов.
29-го мая 1903 гг. С.П.-бург.
Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925, с. 142–143.
Письмо А. Безобразова Николаю II. 2 июня 1903 г.
Ваше императорское величество.
Завтра, 3-го июня, надеюсь с божьей помощью выехать и 16-го числа прибыть в Артур. Военный министр должен там быть 17-го, так что я успею предварительно переговорить с адм. Алексеевым. Вчера кончил передачу журнала совещания участвовавшим членам и уговоры с ними.
С гр. Ламздорфом пришел к нижеследующему исполнительному конкрету: ему желательно получить перечень тех минимальных требований, которые вызываются намеченной целью, а именно — сохранением и сбережением нашего нормального политического и экономического положения на Дальнем Востоке. Эти требования должны составить существо тех гарантий, которые предъявятся Китаю и для аргументационной поддержки которых министерство иностранных дел располагает необходимыми средствами. С министром финансов я договорился, в присутствии Вонлярлярского, касательно вновь образовавшегося товарищества и согласования совместного образа действий по фушунским копям, судоходству по Ляохе и вопросам текущих сношений. О том, что со мной едет жандарм, министр финансов уже знал и отнесся к этому довольно нервно; но я счел полезным его успокоить, сказавши, что специалиста по полицейской части я везу с собой для надобностей адмирала Алексеева, который, во вновь намеченном своем положении, нуждается в сведущем в этом отношении человеке.
При прощании я просил министра финансов за Моисея Гюнсбурга от себя, чтобы он его представил бы в коммерции советники, на что получил согласие; мне кажется, что рассчитаться таким образом с Гюнсбургом — момент, для пользы дела, выбран удачный.
С министром внутренних дел я имел свидание в присутствии Абазы; разговор касался обстоятельств будущих особых совещаний по делам Дальнего Востока и организационных условий этого нового установления. То, что подлежало разъяснению, согласно высочайшей резолюции на журнальном постановлении 7-го мая, было нами обсуждено, и статс-секретарь Плеве, по всем вероятиям, об этом и доложит вашему императорскому величеству в свой очередной доклад. В конечном выводе мы пришли к тому заключению, что чем раньше удастся придать более законченную форму вновь намеченным порядкам, тем это более желательно для дел местных и настроения в центре. Статс-секретарь Плеве указал, что общественное самосознание нуждается в понятной и привычной форме для дел, независимо от правильного их направления по существу. По этой части я имею привести письменное мнение адмирала Алексеева касательно той административной задачи, которую ему наметила высочайшая воля.
Таким образом, в общем и по всем отделам все обстоит пока благополучно, и молю бога, чтобы он мне помог и на месте выполнить посильно волю моего государя.
Статс-секретарь А. Безобразов.
2-го июня 1903 года. г. С.П.-бург.
Русско-японская война. Из дневников А.Н. Куропаткина и Н.П. Линевича. Л., 1925, с. 145–144.
Письмо контр-адмирала Абазы Николаю II. 14 июня 1903 г.
Ваше императорское величество.
Не знаю, правильно ли я поступил, так как не имел на то прямого разрешения, но я не нашел возможным умолчать перед генерал-адмиралом (вел. кн. Алексей Александрович. — Авт.) о мысли вашего величества отдать Корею японцам. Если я поступил неправильно, то каюсь и прошу меня простить. Я это сделал потому, что великий князь Алексей Александрович был до сих пор в курсе всего, а этот новый вопрос мог встретить в генерал-адмирале несочувствие.
Действительно, его высочество сразу указал, что, при водворении японцев в Корее, Квантуй и Порт-Артур и весь наш тамошний флот будут заперты, а японцы, имея базы для своего флота как в Японии, так и в Корее, слишком легко отрежут наши владивостокские силы от выхода в море.
Я ответил, что это совершенно справедливо при недружественной к нам Японии, но что, водворившись в Корее, Япония не может иначе поступить, как стараться быть с нами в дружбе и согласии, потому что с севера, с запада и с юга японская Корея будет окружена нами, а при этих условиях она поймет, что находится совершенно в наших руках.
Генерал-адмирал тогда высказал, что если мы можем, действительно, с трех сторон окружить Корею, т. е. владеть не одним Квантуном, а и Маньчжурией, то тогда отдача Кореи японцам вполне возможна и целесообразна, но при условии, чтобы японцы не возводили против нас укреплений на корейском берегу.
Имею счастье при сем представить записку — программу наших отношений к Японии.
Очень боюсь, что я неправильно понял мысль вашего императорского величества. Записку я могу переделать на множество ладов, если получу на то указания. Мотивов решения вашего императорского величества я не выставил. Мне казалось, что мотивы здесь будут излишни, а нужна только суть будущего направления.
Ваше императорское величество изволите усмотреть, что я отметил сбоку карандашом один параграф. Возможно, что благоугодно будет не подчеркивать намерение исполнить договор 26-го марта, а, напротив, подарив Корею японцам, объявить в дальнейшем будущем, что мы остаемся в Маньчжурии, на что уже намекали и Алексеев, и гр. Ламздорф.
В этом случае отмеченное место нужно будет выпустить при переписывании.
Отдав Корею и не оговорив предварительно наше водворение в Маньчжурии, мы можем очутиться в затруднении и не «окружить» Корею. Поэтому я в конце поместил параграф об «экономическом водворении», который оставляет нам свободу действия.
Я прибавил также параграф о наших концессиях и об укреплениях.
Последнее вследствие слов генерал-адмирала, но иначе, чем его высочество говорил.
