– Я должен назвать имя изменника. Назначить императорский суд и казнь – на площади, в котле, по традиции. Но сегодняшний изменник сделал для императора и для страны слишком много. Пять лет назад, во время бунта, он был одним из тех, кто спас империю.
Даже на дне океана никогда не бывает так тихо.
– Из уважения к прежним заслугам этого человека я не стану позорить его судом и казнью. Перед каждым из вас стоит бокал… сейчас мы выпьем вместе. В бокале предателя быстрый яд. Это легкая смерть. Мой подарок.
Снова обморочная тишина.
– Но, Эрно, – сказала Рея, старейший член совета, седая и округлая, как морская черепаха, – заговор – это слишком серьезно! Лично я хотела бы услышать, в чем состоят обвинения, как выглядят доказательства… в конце концов, выслушать этого человека!
Он снял повязку. Обвел собеседников красными бессонными глазами:
– Тот, кого я имею в виду, может сейчас встать, признаться, и вы его выслушаете. Итак?
Тишина. Вальтер, бессменный военачальник и командующий флотом, положил тяжелые ладони по обе стороны от своего бокала:
– Я надеюсь, Эрно, что ты не сошел с ума.
– Нет. После того как… изменник нас покинет, я предоставлю вам и свидетельства, и доказательства.
– А если ты ошибся?! – снова подала голос Рея. – Не слишком ли поздно предъявлять доказательства – после смерти обвиняемого?!
Только эти двое не боятся говорить с ним, подумала Тереза. Остальные молчат, как ошпаренные мыши, и судорожно спрашивают себя: а вдруг это я виновен? А вдруг я провинился и сам того не знаю?!
– Ничтожества, – сказала она вслух.
Все взгляды обратились на нее. Она встала, сжимая в руке бокал:
– Как же дорога вам шкура, статус, блага… но не ваша страна. Которую ведет в пропасть сумасшедший узурпатор!
– Тереза?! – выдохнуло сразу несколько человек.
– Все, за что мы сражались пять лет назад, за что погиб принц Мило и десятки тысяч людей, – все это спущено в выгребную яму! Я предатель? Нет, вот предатель, – она посмотрела лорду-регенту прямо в глаза, на это требовалась вся ее смелость, но трусихой она не была никогда. – Пять лет назад у нас был шанс. Вы помните, какой ценой далась нам победа? Гражданская война, разруха, эпидемия, голод… Мы победили бунтовщиков! Мы поклялись, что из развалин империи встанет новая, могучая страна – республика! Мы договорились, что поделим власть, мы, сильное правительство, при котором император – красивая ширма… Так?! Оглядитесь вокруг. Где сильная республика? Где наше правительство?!
У нее саднило в горле, но она чувствовала вдохновение. Что-то похожее, наверное, чувствует Айрис Май, когда стоит на сцене со своей свирелью.
– Он диктатор! – Она возвысила голос. – Кто угрожал его власти – того он обвинял в сговоре с бунтовщиками и отправлял в котел! Он – император, а вы ничтожества! Члены императорского совета?! Трусливые марионетки!
Ее рука дрогнула, она чуть не расплескала вино.
– Верните достоинство, убейте его кто-нибудь ради своей страны… Я поаплодирую с того света!
Она прижала бокал к губам. Вино наполнило рот, холодное, сладковатое. Она пила жадно, надеясь, что каждый глоток будет последним, опасаясь, что горло сведет судорогой…
Эрно смотрел на нее. Никогда раньше она не видела в его глазах столько горечи.
Тереза выронила опустевший бокал, он разлетелся вдребезги, и снова сделалось тихо. Тереза тупо глядела на осколки – и не чувствовала ничего, кроме подступающей жути.
В этой тишине Эрно сделал глоток от своего бокала:
– Пейте, господа. Вино хорошее.
– Зачем? – после паузы спросил Вальтер.
– Чтобы вы услышали ее признание. Рея, у вас были вопросы? Задавайте.
– Ты обещал ей легкую смерть, – медленно сказала Рея.
– А я обманул. – Он пожал плечами. Вынул из кармана и положил перед собой маленькую морскую ракушку. – Здесь дар, который Тереза, руками своих подручных, послала императору. Тереза, ты понимала, что меня убить не удастся, и решила убить ребенка?
– Это не ребенок, – сказала она сипло. – Это источник твоей власти. Это препятствие между проклятой, нищей, жестокой страной и нашей настоящей родиной.
Они смотрели на нее, как будто впервые видели.
– Но гибнут же сотни детей, – сказала она, всматриваясь в их лица. – Прямо сегодня, от голода, побоев, от нищеты. Кто должен защитить их? Кто, если не мы?! Поймите, это закон истории – тот, кто становится у нее на пути, умирает. Кто убил своего лучшего друга?! – Она снова посмотрела Эрно в глаза и, кажется, почувствовала слабину. – Ага, принц Мило был плохим властителем! И ты убрал его, спасая империю! А теперь ради спасения родины император должен исчезнуть! Он последний в роду, на нем прервется династия! Конец императора – конец регентства, конец регента и его диктатуры!
Они отводили взгляд. «Ничего, – подумала она с внезапной надеждой. – Я зародила в них сомнения. Я подтолкнула к действию, и мое дело не пропадет. Чем красочнее будет моя казнь, тем лучше».
– Я готова идти в котел, Эрно Безглазый, – она произнесла вслух кличку, которую он ненавидел.
– Тогда бери. – Он протянул ей ракушку на ладони.
Они встретились глазами.
Давным-давно, много жизней назад, она целовала неопытного мальчишку, а он не знал, как правильно целоваться.
* * *
– Знаете, Ольвин… крик медузы не легенда, он существует на самом деле.
Решетки их камер разделены были узким коридором. Если бы не Ольвин – Ирис сошла бы здесь с ума.
– Технически это невозможно.
– Что невозможно технически? Огромной медузе превратиться в девушку?!
– Записать в ракушку этот крик. Представьте, вы налаживаете резонатор, нагреваете раствор, добавляете соли… Даете начало записи, камертоном. Медуза кричит, и… объясните: кто потом поместит кристалл в раковину? Если вы уже умерли?
– Не знаю, – призналась Ирис.
Они потеряли счет дня и ночи. Есть им давали часто, помногу, приносили сыр, хлеб, масло, овощи, но у Ирис начисто пропал аппетит. Ольвин ел: жизнь, похоже, не баловала его разносолами.
– Ольвин?!
– Я здесь…
Она поднялась на цыпочки и протянула руки сквозь решетку. Он сделал то же самое. В центре коридора, над каменным желобом, над зловонными лужами их руки дотронулись, дотянулись, вцепились друг в друга.
– Они вас выпустят, – сказала Ирис. – Всем понятно, что вы ни при чем. Я… добьюсь, я потребую, чтобы вас выпустили!
Решетка впивалась в плечи и в грудь.
– Спасибо, – сказал Ольвин. – Но и так все… неплохо получается. Солнце сжигает цветы, но они имели мужество пробиться. Они помнят, как цвести. Я помню, как впервые вас увидел… Мне не страшна любая казнь. А вы… вы не бойтесь! Вас они, конечно, отпустят, вы же с континента, за вас заступятся. Они не решатся вас тронуть.
