Щелк – и меч Бисвала уже у него в руке. Это заученное движение: он едва отдает себе отчет в том, что делает. Все происходит само собой: локоть разгибается, трицепс сокращается, запястье выворачивается вот так…
Грудь и горло мальчишки окрашиваются алым. Лицо Бисвала окатывает горячий поток крови. Пистолет стреляет, пуля ударяет в землю у ног мальчишки, и тот падает навзничь на обрушенную палатку.
Бисвал стоит над ним и молча наблюдает, как испуганные глаза что-то ищут в ночных небесах. Кровь так и льется у него из шеи.
– Генерал Бисвал! – слышит он за спиной голос. – Генерал Бисвал, с вами все в порядке?
Рядом с Бисвалом возникает капитан Сакти с пистолетом в руке. Увидев у ног генерала вуртьястанского мальчишку, Сакти на мгновение теряется. Кровь с бульканьем вытекает из горла умирающего.
– Ничего страшного, – спокойно говорит Бисвал. Он вынимает платок и обтирает меч. – Всего-то еще один мятежник. Ему не хватило храбрости нажать на спусковой крючок. А что вы здесь делаете, капитан? Я ведь приказал вам установить наблюдение за дорогами.
– Да, сэр, но я получил сообщение из форта Тинадеши, генерал. Какая-то странная… информация о гавани, сэр.
– Этой демоновой стройке? Ее наконец-то взорвали?
– Э-э-э… нет, сэр, – ежится Сакти. – У вас немного… немного крови на лице, сэр.
– М-м-м, да? О, спасибо. Все лицо в крови… – И он обтирается и без того вымокшим от крови платком. – Но если ее не взорвали, то что ж там случилось?
– Анонимка, сэр, ее прислали в крепость. Вот, я принес ее.
Он передает Бисвалу конверт, затем поднимает фонарик, чтобы генералу было удобнее прочитать записку.
Бисвал читает и хмурится. Затем он лезет в конверт и вынимает оттуда небольшую стопку черно-белых фотографий. Он перебирает их, приглядываясь к каждой. Затем невидяще смотрит вперед, напряженно думая.
– Значит… Значит, кто-то сообщает, что дрейлинги, – говорит он, – устроили тайное хранилище божественных артефактов?
– Да, и… анонимный источник также уведомляет, что генерал Турин Мулагеш знала об этой ситуации, просто не стала нам сообщать. Эти фотографии… словом, они весьма убедительно выглядят. Статуи на них явно божественного происхождения.
Бисвал темнеет лицом. И начинает медленно складывать бумагу.
– Как мы получили это сообщение?
– Его прислали майору Хуккери, в крепость. Наверное, это был сайпурец, сэр, потому что он все прислал кому следовало.
Бисвал молчит.
– Если мы захотим провести расследование, сэр, – нервничает Сакти, – если мы соберемся предпринять какие-либо действия, нам… нам понадобится ваше разрешение, сэр. Но тут еще есть внешнеполитический момент, потому что не очень понятно, что и в чьей компетенции это все…
– Да неужели? – говорит Бисвал. – Если речь идет о том, как поступать с божественными артефактами на Континенте, мы прекрасно можем обойтись без всяких договоров и прочих дипломатических моментов, чтобы понять, что и в чьей компетенции находится. Я – здесь, и у меня есть все нужные полномочия.
Он прячет конверт в карман плаща.
– И я собираюсь туда наведаться.
– Вы… вы хотите сказать, что мы воздержимся от контратаки, сэр?
– Нет. Нет. Мы продолжим делать то, что начали, капитан. Но эта задача требует моего личного присутствия.
Он невидяще смотрит в пустоту.
– А ведь она говорила, что божественное очень ее беспокоит… – И он снова смотрит на фотографии, а холодные белые каменные лица смотрят на него в ответ. – Почему же она так поступила? Возможно, она знала что-то, чего не знаю я?..
* * *
Сигню и Мулагеш возвращаются поздним вечером – усталые до смерти, красные от загара, но живые. То ли Сигню предупредила, то ли их специально ждали, но Сигруд уже стоит на пристани, приветственно помахивая рукой.
– Ну что, успешно все прошло? – спрашивает он, пока его дочь швартует яхту.
– Это зависит от того, как ты понимаешь успех, – говорит Сигню, поглядывая на Мулагеш.
У той от усталости под глазами черные круги. Но она прочищает горло и отвечает:
– Да. Да, прошло успешно. Меня беспокоит то, что будет дальше.
По дороге от пристани Мулагеш описывает ритуал, о котором ей рассказал старик на Клыке: купель, морская вода, все ингредиенты для чуда «Окно на Белые Берега» и мочевой пузырь козла, полный крови убийцы. Что нужно собрать все – и тогда откроется путь в Город Клинков.
– Целый мочевой пузырь? – удивляется Сигруд.
– Ну, он так сказал мне, – отвечает Мулагеш. – А что? Это много или мало? Я в козлиной биологии не особо разбираюсь…
– Две или три пинты, – говорит Сигню. – По меньшей мере.
– Так много?
Сигню кивает:
– В прошлые времена вуртьястанцы пользовались ими как мехами для воды. Туда много помещалось, достаточно, чтобы взрослый мужчина продержался на ногах несколько дней. Я так понимаю, что это была их стандартная мера веса.
– Подозреваю, у нас нет под рукой трупа убийцы, из которого мы могли бы сцедить столько крови, – интересуется Мулагеш. – Приговоренного к смерти за убийство у нас тоже нет.
– Нет, – соглашается Сигруд. – Любопытно, как Чудри сумела достать столько крови для своего ритуала.
Мулагеш думала над этим вопросом все время обратного пути, но, только увидев Сигруда, сумела определиться с ответом.
– Так, минуточку… мы же с тобой говорили об этом… Чудри, прежде чем начать работать на министерство, недолго служила в армии. И однажды, во время нападения на блокпост, она применила оружие с летальным исходом.
– Летальным исходом? – спрашивает Сигню. – То есть… ты хочешь сказать, что Чудри сама была убийцей?
– А это значит, что она могла использовать свою кровь, – говорит Сигруд. И тут же морщится: – Но две или три пинты… Это нелегко сделать!
– А что, если она готовилась постепенно? – находится Мулагеш. – Пускала себе кровь каждые несколько недель.
– Все равно сложно, как я посмотрю, – качает головой Сигруд. – Понадобится много времени на восстановление. Так или иначе, но это не решает нашей проблемы. Как нам поступить? Я полагаю, мы с тобой, Турин, могли бы пустить себе кровь, но все равно даже пополам это очень, очень много крови…
– А почему пополам? Можно разделить на троих, – говорит Сигню.
– Можно было бы, – кивает Сигруд. – Но кто будет третьим?
– Я, – отвечает Сигню.
– Ты… – и тут Сигруд осекается, понимая, что имеет в виду Сигню. – Ты… сможешь?
Она выдерживает его взгляд:
– Да. Я могу это сделать.
Сигруд долго смотрит на свою дочь, и на лице его растерянность сменяется болью – теперь-то он понял, что она хотела сказать.
