– Или вода забурлит, – подсказывает Сигруд.
– Да, или вода.
– Нет, – говорит Сигню. – Он имеет в виду, что вода бурлит. Прямо сейчас.
Мулагеш поднимается. Красноватая морская вода медленно кружит в купели, заворачиваясь маленькой воронкой в центре, словно утекает в отверстие. Вот только уровень ее не меняется.
– Хм, – говорит Мулагеш. – Это… оно и есть?
Чем ярче горит сверток, тем быстрее вращается в чаше вода, все быстрее и быстрее, и вот она уже тихонько ворчит, ударяясь о край купели. Вскоре от свертка остается один пепел, а вода все ускоряется и ускоряется.
– И что? – спрашивает Сигню. – И все?
– Думаю, это только начало, – отвечает Сигруд.
Они смотрят, позабыв про капающую из рук кровь, как вода вращается все быстрее и быстрее, и вот уже в купели шумит водоворот из кровавой воды, крутясь так быстро, что даже воздух над ним тоже начинает вращаться. Но наружу не попадает ни одной капли – хотя купель совсем не глубокая. Мулагеш и ее спутники стоят сухие, как в начале ритуала.
По цеху вдруг проносится холодный ветерок. А затем раздается знакомый звук: негромкое жужжание, которое весь Вуртьястан слышал, когда святой Жургут закидывал в воздух свой огромный меч. А еще каким-то странным нездешним образом они понимают: где-то неподалеку открылась… дверь.
Их продирает дрожь.
– Я думаю… думаю, этого вполне достаточно, – говорит Сигруд.
– Да, – соглашается Сигню и оглядывается вокруг, словно услышав любопытный шум. – Что-то изменилось. Что-то поменялось, только я не знаю что.
Мулагеш смотрит на ревущий водоворот:
– Во имя всех морей… я что, туда должна пойти?
– Похоже, что да, – говорит Сигруд, вынимая из вены шприц и наматывая повязку. Он подходит к Сигню, чтобы помочь сделать то же самое. – А мы уверены, что Сумитра Чудри попросту не утонула в этой воде?
– Ну спасибо, ободрил так ободрил, – ворчит Мулагеш.
Она морщится, вынимая шприц и заматывая локоть повязкой.
Сигню спрашивает:
– Ты идешь?
– Наверное, да. – И Мулагеш садится на край купели, словно водолаз, готовящийся к прыжку в воду. Она поднимает на них глаза: – Мы готовы?
– Как можно человеку быть готовым к этому? – отвечает Сигню.
– Точно. – Мулагеш держится за край купели и замирает, пронзенная ужасом. А ведь вполне возможно, что это ее последний миг в этом мире, последняя секунда подлинной жизни в яви. – Я не думала, что доживу до такого возраста, – говорит она. – Если… если я не вернусь… скажите им… скажите всем, что я сожалею. Хорошо? Просто вот это вот скажите.
– Хорошо, – говорит Сигню. – Я скажу им. Я скажу им это – и я скажу им правду.
– И это правильно, – подтверждает Мулагеш. – Кто-то же должен это сделать.
А потом быстро опрокидывается в водоворот.
* * *
Турин думала, что упадет в туннель. Собственно, это и был туннель: водоворот бурной ревущей воды, а в середине узкая воронка, крутящаяся ровно по центру купели.
Но когда Мулагеш падает спиной вперед, видит и чувствует она совсем другое. Ощущение такое, что она свалилась в спокойное озеро – вода обтекает ее со всех сторон; это упругая, плоская поверхность, а совсем не ревущий водоворот, и вовсе не узкая воронка, а широкий темный океан с отверстием наверху. Оттуда падает свет. Ее не мотает по кругу, она просто… падает. Словно бы она рухнула в полынью и видит над собой расплывающиеся в ряби лица Сигурда и Сигню.
А самое странное – она погружается. И быстро.
Тут включаются инстинкты: она должна всплыть, вырваться на поверхность, немедленно. Она колотит ногами, пытаясь вынырнуть, но ее тянет ко дну амуниция и оружие, а его не так-то просто сбросить.
Турин летит в темноту, чувствуя, как давит на тело огромная масса воды. Словно она лежит в ладони гиганта, который сжимает пальцы. Отверстие со светом наверху уже сжалось до игольного ушка. Мулагеш знает, что так делать нельзя – ее учили, как себя вести, когда тонешь, – но у нее начинается паника, она дрыгается, беспорядочно дергает руками и ногами, разгоняя ледяную воду. И тут в губы ее затекает струйка воды, и вдруг весь воздух вырывается из нее, из носа и рта поднимаются пузырьки, поднимаются и по спирали улетают к точке света над головой.
Мулагеш тонет. Она тонет и знает это. Она умрет в этой демоновой ванне, и тут уже ничего не поделаешь.
А затем мир… накреняется.
На нее наваливается сила тяжести.
И вдруг она уже не падает, а, наоборот, поднимается, поднимается к поверхности, ногами к тому, что кажется прудом с отражающимися в нем звездами, звезды у нее под ногами – о нет. Они над ней!
Турин неловко кувыркается и смотрит вверх, легкие требуют воздуха, вздоха, а она летит и летит к пруду со звездами. А потом она понимает, что это не пруд, а дырка, такая же, как та, в которую она провалилась… вот только звезды на этом небе очень странные…
Она пробивает поверхность воды и вырывается наружу, на воздух, задыхаясь и кашляя.
Ее пальцы нащупывают камень. Она вцепляется в него и висит прямо как ребенок, который только учится плавать. А отдышавшись, оглядывается.
Да нет. Она таращится во все глаза!
– Какого… какого хрена… – выдыхает она.
Мулагеш барахтается в чем-то вроде декоративного пруда во дворике между двумя огромными высокими зданиями, каждое из которых напоминает цветущий анемон. Дворик посыпан белым гравием, на который наложены белые мраморные плиты, образующие решетку. Из ближайших дверей льется золотистый свет, свет ложится медовыми полосами на гравий, а на плитах, повернувшись под странными углами, высятся статуи…
Так. А это вовсе не статуи.
Турин продирает дрожь: шестеро вуртьястанских адептов стоят рядом с ней, массивная мерзкая броня чуть шевелится в такт их дыханию. Мулагеш замирает в пруду – она, конечно, только что вдоволь поплескалась, но никто из них на нее не реагирует. Прямо как тогда, в видении.
Она ждет. Ничего не происходит. Тогда она собирается с духом и окликает их:
– Эй! Эй!
Все шестеро стоят неподвижно. Осторожно она выбирается из прудика, затем перебегает к стене, чтобы спрятаться. Изо рта у нее вырываются огромные облака пара – странно, потому что телу совсем не холодно. Такое впечатление, что дело в воздухе этого места – есть в нем что-то такое ледяное, что не может правильно отреагировать на присутствие живого существа.
Она осматривает себя – не растеряла ли она свое оружие. Но нет, все на месте. Патроны сработают – она уже видела, как эти штуковины стреляли под водой. И кольцо Сигню тоже на месте – протез крепко держит винташ. И вот тогда-то она замечает: она же вся, вся темно-красная, от макушки до пяток. Одежда, кожа, даже волосы – все алого цвета, словно ее мариновали в крови. А ведь она пробыла в купели от силы минуту!
