И все-таки почему так больно видеть Чудри здесь? И тут Мулагеш понимает: она ведь думала о Чудри прежде всего как о солдате, да, солдате, который действовал самостоятельно, пытался справиться с угрозой до того, как она реализовалась, солдате, который был готов пожертвовать своей жизнью во имя долга. И вот оказалось, что увидеть – Чудри все-таки принесла на своем пути последнюю и самую большую жертву – было очень печально. Печально, несмотря на то что случилось потом.
– Я так долго считала, что ты мертва, – говорит ей Мулагеш. – И я не знаю, почему я так удивлена, обнаружив, что я все-таки была права.
Тут за ее спиной слышится мелодичный странный голос:
– Удивительно, что она вообще сюда добралась.
Мулагеш резко разворачивается с винташем наготове. И тут она понимает: голос-то звучит с высоты футов пятнадцати над ней, и медленно поднимает голову.
* * *
Над ней нависает что-то вроде фигуры огромной женщины, возможно, даже металлическая статуя женщины: она вся серебристая, переливающаяся, а руки и плечи у нее гладкие, как хромированная сталь. Изваяна она с удивительным искусством: ей придан вид прекрасный и в то же время отталкивающий – Мулагеш мгновенно ощущает, что такова и была задумка мастера: ее руки и ноги жутко неестественны – они слишком длинные и стройные для обычного человека. Чем-то они напоминают клинки – чересчур узкие и тонкие в середине. Ее руки и пальцы – ножи, длинные, изогнутые и острые: не сразу поймешь, сколько у нее этих пальцев. На ней оборванная юбка, начинается она над поясом, а потом свободно ниспадает вниз, оборачиваясь вокруг узких ног. На ногах пальцы у нее похожи на когти хищной птицы, а лицо ее скрыто под сплетенной из волос вуалью – длинной, шелковистой и немного просвечивающей.
Мулагеш кажется, что она различает черты лица под этой вуалью, видит глаза, рот, но… как-то ей не хочется присматриваться.
Снова звучит голос, странно мягкий и мелодичный, словно исходит он не из человеческого рта, а отдается эхом в многочисленных трубах, как в органе.
– Я тебя знаю. Ты была здесь раньше.
Мулагеш пытается держать себя в руках, целясь в… это, чем бы оно ни являлось. Однако существо не кажется угрожающим, оно просто бесстрастно смотрит на нее. В конце концов, если бы оно хотело убить Турин, просто наступило бы ногой.
– Что?
– Ты была здесь раньше, – отвечает существо. – Только ты упала сюда не целиком. Лишь тень твоя появилась. Часть тебя. – Существо оборачивается на канал, вся поза его выражает глубокую задумчивость. – Я запомнила. К нам так редко сейчас попадают гости. Недавно только несколько человек появилось.
Мулагеш лихорадочно вспоминает – точно, этот же голос спросил ее в видении: «А разве ты должна быть здесь?»
Она говорит:
– Ты ведь хранитель, да?
Гигантская голова оборачивается к ней:
– Я Страж, – отвечает она. – Я стерегу и охраняю эти берега.
– Это ты… убила ее?
– Ее? – Страж наклоняет голову к плечу, чтобы посмотреть на тело Чудри. – Если бы ее убила я, она бы лежала здесь по частям.
И она поднимает руку и сжимает свои пальцы-кинжалы:
– Разве нет?
– Тогда что произошло?
– Хм, – бормочет Страж. Что-то в ее тоне говорит: ее занимает высказанная Мулагеш мысль, будто она может быть заинтересована в таком неинтересном деле. Страж снова смотрит на труп Чудри, склоняет голову и говорит: – Обезвоживание.
– Обезвоживание?
– Да, – со скучающим видом подтверждает Страж. – Она попала сюда точно так же, как и ты, – активировав подношения. Но она использовала только свою кровь и, когда попала сюда, была слаба. И запаниковала. Она бежала слишком долго, слишком быстро. Израсходовала все силы, бедняжка. В этом маленьком теле недостало крови и жидкостей, чтобы жить дальше. Я точно говорю. Я – часть этого места, поэтому все знаю. Я видела.
– Что ты имеешь в виду под «активировала подношения»?
Сторож беззаботно тычет пальцем в горизонт:
– Ты же пришла сюда из города? Разве нет? Из плотского мира? Из места, где собраны идолы, статуи, барельефы, каждый из которых создан в память о великом воине, великой победе? Но вот изваяние Матери… оно очень крепко связано со здешним краем.
– Выходит, каждая статуя – это памятник погибшему? – спрашивает Мулагеш.
Страж со скучающим видом отмахивается:
– Конечно.
Затем она снова смотрит на Чудри и склоняет голову:
– Она недостойна этого места. Она убила единожды в жизни, причем убила со страха и от злости. А вот ты…
Тут Страж наклоняется, чтобы заглянуть в лицо Мулагеш. Гигантское тело ее двигается совершенно бесшумно, до ужаса бесшумно, – и вытягивает длинный, похожий на иглу указательный палец. Мулагеш замирает от страха, ей хочется выстрелить, но она не решается, но Страж всего-то убирает с ее лица прядь волос – нежным грациозным движением.
– Ты достойна. Больше, чем многие здесь, по моему скромному мнению… Но ты ведь уже знаешь об этом, правда?
– Что тут происходит? – спрашивает Мулагеш. – Почему покойники все еще здесь?
– Потому что два мира связаны друг с другом, – отвечает Страж. – Некогда они были связаны еще крепче. – И она показывает руки-клинки, сжимая все свои бесчисленные зазубренные пальцы. – Они помнили друг о друге. И не могли существовать друг без друга. Живые воевали, потому что Город Клинков ждал их, а Город Клинков существовал, потому что живые воевали. Но потом они разделились – но не до конца.
И она с невероятной скоростью раскрывает все пальцы. Кроме двух.
– Некоторые связи сохранились. Место это осталось, бледной тенью себя прежнего, но осталось. Но совсем недавно кто-то с другой стороны занялся обновлением связей. – Медленно ее пальцы разгибаются и сжимаются вместе. – Оба мира сближаются, как если бы рыбак вываживал рыбу. Мертвые просыпаются, но медленно. А вот когда они проснутся окончательно… Ну… Тогда, наверное, моей службе придет конец. Потому что в этом городе никого не останется, правда?
Говорит она это совершенно безразличным голосом, как служащий, уверенный в том, что начальство уже уехало домой.
– Как это можно сделать? – спрашивает Мулагеш. – Как может кто-то… заново связать миры?
– Откуда же мне знать? – удивляется Страж. – Я просто стерегу. Я разрешаю или не разрешаю приходить сюда. Такова моя роль, моя обязанность. Так всегда было, еще с начала времен.
– А что ты видела в последнее время? Может, что-то… странное?
– Странное? Нет. Это место не меняется. Оно всегда было таким. Хотя очень долго к нам никто не приходил, даже новые мертвые. А потом…
– Что потом?
Страж опять склоняет голову к плечу.
