– А потом сразу трое появились. То есть, конечно, ты: ты тогда сюда прошла и сейчас. А потом вот она. – И Страж показывает пальцем на труп Чудри. – Она много раз приходила сюда, вываливаясь через Окно, снова и снова… Это подтачивало ее разум, я ощущала это. Каждый раз, приходя сюда, она чувствовала себя все хуже, все страннее. А потом явился служитель.
– Кто?
– Ученик святого Петренко, древнего кузнеца.
– Минуточку, – говорит Мулагеш. – Ты сказала «кузнеца»?
– Да. Святой Петренко первым научился ковать такие мечи. Он привел сюда помощника – я почувствовала, как их души вторглись на этот план существования, – но сочла их недостойными и малознающими и потому изгнала их и отправила обратно. Старая я и глупая, я даже представить себе не могла, что за игру он ведет…
– Их души… ты хочешь сказать, они воспользовались мечами, чтобы перенестись сюда?
– Да. Конечно. Как же иначе?
У Мулагеш сердце бьется так сильно, что едва не выскакивает из грудной клетки:
– А-а-а… а кто это был? Ты знаешь?
Сторож смотрит на нее сверху вниз.
– Когда они используют мечи, я не вижу лиц и не слышу голосов. Я вижу только их мысли и дела. А тот – он не был воином. – Она все так же смотрит на Мулагеш. – А ты достойна оставаться здесь. Я дарую тебе разрешение. Ты убила многих, и я чувствую твое сердце, твою душу – ты еще многих убьешь. Очень многих.
И Страж проводит когтепальцем по гладкому животу, и тот скрежещет так, что Мулагеш стискивает зубы.
– Пусть мое бормотание поможет тебе, маленькая воительница. Иди и исполни свой долг, да и мне пора возвращаться к делам. Прощай.
Страж разворачивается и уходит по берегу, огибая стоящих там бесчисленных адептов.
– Подожди! – кричит ей вслед Мулагеш.
Страж останавливается, чуть повернув голову, чтобы посмотреть на Мулагеш.
– Где Вуртья? – спрашивает Турин. – Где находится цитадель?
– Цитадель? Хм. Естественно, она во-он там. Там где всегда была…
И она тычет пальцем в сторону и уходит, не слишком мелодично напевая себе под нос.
* * *
Мулагеш идет туда, куда указала Страж. Турин даже не может точно сказать, правильно она идет или нет: здесь невозможно ориентироваться. Но вот толпы адептов все густеют и густеют.
Она идет, идет и идет вперед. Может, она прошла милю. А может, сорок миль. Как тут узнать? И вдруг она выходит из лабиринта белого камня и высотных домов, которые расступаются, словно придворные при виде монарха.
Цитадель кажется живым организмом, растущим и каменеющим на глазах, подобно кораллу глубоко под водой, – огромное, круглое, украшенное башнями сооружение, белеющее под луной. Из чего оно? Из костей? Кажется, что оно выточено из слоновой кости, и странно видеть сочетание кости и резьбы, стены, как коралл, раскрываются дыхательными отверстиями, а в центре подбираются и возносятся высокой и тонкой башней, острым осколком мрамора устремляющейся к небесам. А что там на вершине – окно?..
Мулагеш наблюдает за окном. И тут свет в нем смаргивает – чья-то тень закрывает его слева направо, словно кто-то проходит мимо.
– Значит, дома кто-то есть, – говорит себе Мулагеш. – Супер…
Остается один вопрос: кто там в домике живет?..
Турин быстро идет к стенам удивительного здания, над ней сплетаются ветви, и арки, и накренившиеся колонны. Песок под ее ногами сменяется камнем, возможно мрамором. Гладкие высокие ступени ведут вниз, во внутренности гигантского сооружения, а потом начинается длинный туннель. Мулагеш внимательно оглядывается, прежде чем войти: в конце концов, она – яркая красная мишень на фоне дворца из слоновой кости. Но дворец, похоже, пуст.
Она сама не знает, что ищет. Чудри ей не помогла, и Страж тоже, проклятье, не сумела помочь. Но там внутри кто-то есть – сама Вуртья или ее тень. И что делать, когда Турин найдет ее?
Она выходит во что-то вроде дворика и обнаруживает, что находится у подножия изгибающихся и куда-то уходящих лестниц. Их так много, этих лестниц, и они стремятся то вниз, то вверх, то даже в сторону, что глазам становится больно. На секунду Мулагеш чувствует себя так, словно вернулась в Мирград. А самое главное, на этих лестницах никого нет. Опять она осталась одна-одинешенька.
А ведь это неправильно. Это же, мать его, дворец, так где же все слуги? И прочий персонал? Кто здесь живет? Кто работает?
Она недовольно кривится, выбирает самую высокую лестницу и ступает на нее.
Время здесь обманчиво, и Мулагеш не знает, идет ли она по лестнице несколько минут или карабкается целые часы, переходя из одной комнаты цвета слоновой кости в другую такую же, останавливаясь перед каждой дверью и заглядывая в углы. Ноги начинают болеть и дрожат. Такое чувство, что она залезла на какую-то адски высокую гору.
В конце концов Турин приходит к окну. Оно высокое и продолговатое, а раму его украшает резьба, изображающая что-то вроде черепашьих щитков. Но она подходит, и выглядывает из него, и видит…
– Мать моя женщина… – ахает Мулагеш.
Перед ней расстилается Город Клинков, подобный лесу из башен и статуй, рядом с которыми улицы кажутся крохотными ниточками. Но на улицах, и в проулках, и на набережных каналов стоят тысячи и тысячи адептов, возможно, миллионы их; Турин никогда не видела столько людей – если адептов можно назвать людьми, – собранных в одном месте.
Однако отсюда она видит, где заканчивается Город Клинков – бледно-белые берега уходят в темное море. Однако море это выглядит… странно. На поверхности волн что-то качается, какие-то штуки, длинные и узкие, необычного вида: с одной стороны у них торчат копья, а из центра – какой-то странный шест.
Да это же лодки! Древние вуртьястанские ладьи с тараном у носа. Но смотрятся они как выходцы из призрачного мира, словно они не совсем там и не совсем еще здесь: они то исчезают, то появляются, будто пока не решили, существовать им или нет.
Поэтому их так трудно пересчитать. Однако, по прикидкам Мулагеш, этот флот насчитывает двенадцать тысяч кораблей. Его хватит, чтобы пять раз потопить любой сайпурский дредноут.
Это… невозможно. Но нет, они ей не мерещатся, потому что они – вот тут, прямо у нее перед глазами.
– Если эти штуки выйдут в море, – тихо говорит Турин, – нам конец.
Она берет себя в руки, крепче сжимает винташ и разворачивается к ближайшей ведущей наверх лестнице. И снова начинает подниматься.
* * *
Лестница заворачивается все более тугой спиралью. Она идет по ней, описывая все меньшие круги. Видимо, она все-таки добралась до центральной башни.
Через сотню шагов Мулагеш наконец-то находит яркое пятно в этом белом лабиринте: каплю крови на самой середине ступеньки. Оно подсохло, но выглядит так, словно оказалось здесь совсем недавно. Она пригибается и всматривается в него, а потом глядит на лестницу.
