Тинадеши косится на нее:
– Ладно, я не буду делать вид, что хоть что-нибудь понимаю в этом, но ты продолжай рассказывать.
Мулагеш чешет в голове – ее одолевают радость и тревога одновременно:
– Вот почему металл не показал, что он божественного происхождения! Его не Божество поддерживает, а мертвые! Если вы правы, то все, связанное с мертвыми, так и будет существовать! Это все объясняет: и почему тот старик на Клыке до сих пор жив, почему памятники, поднятые со дна моря, не разрушились и почему все чудеса, связанные с миром мертвых, прекрасно работают! И вот почему в туннеле меня одолели свои и чужие воспоминания – я же в буквальном смысле шла через море душ и памяти.
– Я так поняла, что речь о шахте, которую я обрушила, – говорит Тинадеши.
Мулагеш осекается:
– Ох. Точно. Так это были вы?
– Я, – сердито отвечает Тинадеши. – Именно тогда ты меня и подстрелила.
– Да, но это мое действие было вполне оправданным! Вы выглядели весьма реальной!
– Естественно! – резко отвечает Тинадеши. – Если кто-то наделен хоть частичкой божественной силы, эта сила сама выбирает, как тебя одеть! И следует собственным правилам!
– Что, и в сто раз больше может сделать?
– Это все игра образов и восприятия, когда реальность деформируется! Чудеса – дело такое, точно следующее инструкции! Я-то думала, ты в курсе! – Мулагеш продолжает обрабатывать рану, и Тинадеши морщится. – Но, к сожалению, неуязвимости они не дают.
– Как так вышло, что вас, кроме меня, никто не видел?
– Потому что я не хотела им показываться, – отрезает Тинадеши. – Я обратилась к силе меча, чтобы скрыть себя от смертных глаз. Но… когда я взбиралась по утесу, меч стал сопротивляться, его куда-то тянуло, как лозу, что нашла воду. Что-то пошло не так. Возможно, он почувствовал тебя – может, какое-то твое качество, пришедшееся ему по душе. Зачем же скрывать себя от духа, с которым чувствуешь родство?
Мулагеш молчит, осмысляя, какие жуткие из этого можно сделать выводы.
Наконец она спрашивает:
– Как вы узнали о шахтах?
– Кто-то открыл окно в них, – отвечает Тинадеши. – Я почувствовала, что кто-то пытается попасть туда из нескольких разных мест. Я не знала, что способна ощущать такие вещи, но, видимо, могу. Они пытались проникнуть туда раз за разом. Я отправилась посмотреть, что там происходит, опасаясь, что кто-нибудь, ну не знаю, попробует пробудить все эти души. И тут я увидела зависшую в воздухе дыру, зеркало или окно… куда-то еще. Что-то вроде туннеля, и в этом туннеле копошились какие-то грязные людишки. Меня они не видели, но я подслушала, что они говорили, копаясь в земле и отправляя на поверхность фрагменты мечей, которые я давным-давно уничтожила. Я подумала, что, может, именно это притягивает Город Клинков в нашу реальность, связывает его с миром живых. Поэтому и сделала то, что было необходимо.
– И вы уничтожили шахты, – говорит Мулагеш.
Смысл сообщать ей о том, что она в процессе убила троих солдат? Теперь уж ничего не поделаешь…
– Но это не сработало, – горько признается Тинадеши. – Я все равно чувствую, что мы сближаемся. Я так ослабла, делая все это, – и никакого результата. Мертвые припоминают все четче то, что им было обещано. Что-то такое случилось в Вуртьястане, и для них это как слабый свет для слепого – они идут на него, на ощупь идут к миру живых, к тому, что должно быть исполнено. А что вы делали с этой шахтой, кстати?
Мулагеш кратко излагает, что ей известно об основных свойствах тинадескита. Тинадеши приходит от этого в ужас.
– Они что, назвали его в честь меня? – ахает она. – Назвали эту адскую штуку по имени человека, который пытался ее уничтожить?
– Ну, они же ничего этого не знали, – оправдывается Мулагеш. – Вы личность известная, и они думали, что это открытие перевернет весь мир… Они говорили, что произойдет настоящая революция в электротехнике…
– Естественно, это будет революция! – сердито восклицает Тинадеши. – Если этот металл способен хранить душу и ее воспоминания в течение сотен лет, тогда пара фотонов вообще не проблема! Каждый атом этого металла – вместилище ярости миллионов людей, которым отказано в обещанном! Я не сомневаюсь, что это будет проявляться множеством самых ужасных способов!
– Пока они ничего такого с ним не делают, – говорит Мулагеш. – Просто изготавливают из них провода там, кабели всякие… И если вы говорите, что, обрушив шахты, вы ничего не добились… значит, всю эту кашу заварил кто-то другой. Не мы.
– Но что? – удивляется Тинадеши. – Что еще может будить мертвых?
Мулагеш вспоминает тот вечер на скалах: как она наткнулась на туннель, как нашла письмо Чудри, где та описывала таинственного человека, который проник в тинадескитовые шахты…
– А что, если… Что, если все это связано не только с рудой? Вы сами сказали, что мертвые не примут абы кого за Вуртью, им нужен кто-то… не знаю… соответствующей формы. Правильно одетый.
– Да?
– А правильная форма для тинадес…
– Пожалуйста, перестань его так называть.
– Хорошо. Правильная форма для металла – это… это меч. – И смотрит на Тинадеши. – Возможно ли, что кто-то начал отковывать новые клинки из этого металла?
– Я… я думаю, да, – говорит Тинадеши. – Но откуда ему знать о том, как это делается? Как он вообще узнал, что ему необходимо? Я очень постаралась, чтобы в мире живых не осталось ни одного вуртьястанского меча.
– Нет, вы просто уничтожили одну могилу, – говорит Мулагеш. – А у святых были отдельные захоронения. В них, я так понимаю, клали только их мечи. Мы нашли одно такое на Клыках Мира, и в могиле уже не оказалось меча. Возможно, там уже кто-то побывал и забрал его, чтобы…
– Чтобы использовать как оригинал, – говорит Тинадеши, – и скопировать его. Но для такой работы нужно обладать обширными познаниями в кузнечном деле.
Мулагеш задумывается. Время замедляет бег для нее.
Как это было? Она пришла в дом, а там было очень холодно… но, когда она уходила, из трубы поднимался толстый столб дыма…
Голос в ее голове: «Вам когда-нибудь приходилось слышать о святом Петренко?»
И слова Стража: «Именно святой Петренко изобрел технологию, которой древние пользовались для изготовления мечей».
– Я знаю, кто это, – тихо говорит Мулагеш. – Но, проклятие, я не знаю, почему и зачем. – Она переводит взгляд на Тинадеши. – Вы можете уйти со мной? У вас хватит сил на это?
Тинадеши горько смеется.
– Уйду я – уйдут и они, – и она кивает на окно. – Только я их здесь удерживаю. Ты со мной разговариваешь, а одновременно я веду войну вот здесь, – она стучит себе по виску. – Это убивает меня. Разрушив шахту, я очень, очень ослабла. Но мне нужно сражаться с ними, говоря: еще не время, пока рано… Поэтому я не могу уйти, генерал. А главное – я не хочу уходить.
