И она вынимает из-за пояса гранату. Глаза Рады изумленно расширяются – она поняла, что задумала Мулагеш.
– Нет… – шепчет Рада.
– Меч Вуртьи не сработал, – спокойно говорит Мулагеш. – Кузница тоже. А что, если мне взорвать в этом подвале все четыре гранаты? Как насчет такого?
– Ты этого не сделаешь.
– Почему?
– Ты убьешь себя! Тебе нельзя! Для тебя после смерти ничего нет!
– В этом вся разница между нами, Рада, – говорит Мулагеш. Она прижимает гранату к телу левой рукой и кладет палец на кольцо. – Ты думаешь, что тебя ждет победа над смертью – пусть и такая, которую ты накликала. Но я знаю, что от смерти не спастись. Поэтому я – не боюсь.
Она прикрывает глаза.
* * *
Капрал Удит Рагаван крепко держится за свой винташ, пока машина прыгает по ухабам дороги, ведущей к дому губернатора полиса. Он очень внимательно прислушивается к разговору, который ведет на заднем сиденье генерал Бисвал. Голос у него спокойный, все эмоции под контролем. Рагаван сопровождал Бисвала во время последней кампании в горах и за минувшую неделю навидался боев и схваток, однако его восхищало и успокаивало то, что Бисвал всегда хранил абсолютное, как казалось, ледяное спокойствие, источником которого была непоколебимая уверенность в том, что все, что они делают, несомненно и неоспоримо правильно.
Сомнения генералу Лалиту Бисвалу были вообще не свойственны. И это его убеждение передавалось всем его солдатам.
Рагаван, как и многие его товарищи, отчаянно нуждался в чем-то таком последние несколько дней. Завязнув в болоте горских поселений, где мирных жителей практически невозможно отличить от мятежников, когда четырнадцатилетний ребенок мог запросто вытащить из-под лохмотьев пистолет, прицелиться в твоих друзей и выстрелить… Словом, Рагаван отчаянно нуждался в Бисваловой уверенности не только для того, чтобы нажать в нужное время на спусковой крючок, но и для того, чтобы забыть тела, которые они после себя оставляли. А многие из них принадлежали очень молодым или очень старым людям, а то и вовсе безоружным.
Бисвал говорил: этот туман войны – он неизбежен. Нам следует принять это как должное и двигаться вперед.
Рагаван прислушивается к Бисвалу, они как раз подъезжают к дому губернатора полиса:
– Мы должны принять все меры предосторожности. Генерал Мулагеш лишена одной руки, однако она – одна из лучших солдат, которыми я когда-либо командовал, и она, похоже, отнюдь не растеряла боевые навыки. Помните об этом, но не стреляйте. Точнее, стреляйте только в критической ситуации.
– Что мы знаем о мотивах генерала Мулагеш? – спрашивает лейтенант.
– Ничего, – отвечает Бисвал. – Но ее тайный сговор с дрейлингами меня очень тревожит. Она прекрасно знала об угрозе национальной безопасности, но не захотела с нами делиться этой информацией.
– Вы… вы хотите сказать, что она предатель, сэр? – спрашивает лейтенант.
Бисвал долго молчит.
– Мне самому трудно поверить в это. Но она лгала нам с самого момента своего прибытия. Из-за этой лжи теперь в опасности весь город и форт Тинадеши.
Один из солдат тихо бормочет себе под нос ругательство.
– Я очень обеспокоен, – говорит Бисвал. – Я скажу лишь это. Я очень, очень обеспокоен.
Машина подъезжает к дому и останавливается. Бисвал выходит из нее и обсуждает ситуацию с сержантом, который первым подошел сюда. Потом Бисвал произносит:
– Я поговорю с ней. На данный момент наша задача – оцепить дом. До гавани отсюда рукой подать, а дрейлинги хорошо вооружены и очень дисциплинированы. Будьте начеку.
Рагаван смотрит, как Бисвал с лейтенантом входят внутрь. Затем он занимает пост перед домом, откуда открывается вид на склон утеса, спускающийся к гавани.
Рагаван зол, ему трудно разобраться со своими чувствами. Ему противно. Он оглядывается на дом губернатора. Это, конечно, предательство, но он почти желает, чтобы Бисвал пристрелил Мулагеш. Будет, конечно, безобразный инцидент, может, даже пресса по поводу него что-то напишет, и они увидят, что она вела себя подозрительно, а возможно, кто-то еще и спросит с Галадеша и как бы не с самой премьер-министра, чего она требует от своих солдат.
Потом он хмурится. Что-то не так.
Он видит рядового Махаджана – тот стоит под деревьями прямо перед самым домом. И тут Махаджан подпрыгивает, словно его кто-то испугал, и начинает разворачиваться – причем оружие не поднимает.
У Рагавана падает челюсть, когда он видит, как из папоротников поднимается человеческая фигура. Кто-то высокий, вокруг головы – золотое сияние… блондинка? Дрейлинг?
А это что у нее в руках? Винташ? Она опирается на винташ, как на палку?
Вот она поднимает оружие…
Рагаван слышит, как он сам себе говорит – стоп. Он чувствует, что руки его пришли в движение. Словно он парит над своим телом, которое контролируют исключительно инстинкты, приклад винташа ударяет в плечо, ствол двигается, и вот фигура уже на прицеле…
И тут вдруг резко вспоминается все, что с ним случилось в горах. Дети, засевшие в канавах, обстреливают их из арбалетов; пожилая женщина, которой он хотел помочь подняться, пытается всадить в него ножик; вот они возвращаются с патрулирования, а рядовой Мишра лежит вниз лицом на дороге, верещащая станская девчонка снова и снова всаживает в него нож, и Рагаван вытащил тогда свой пистолет и…
Бабах.
Винташ подпрыгивает у него в руках.
Фигура падает обратно в папоротники.
Рагаван моргает, глядя в прицел.
Это что, я сделал?
Даже со своего места он видит, как глаза рядового Махаджана расширяются от ужаса. Тот орет:
– Нет! Кто стрелял? Кто стрелял?
Рагаван не отвечает. Он опускает винташ и быстро бежит вверх по склону холма к Махаджану. Другие солдаты тоже спешат туда.
Махаджан стоит, нагнувшись над папоротниками, и все так же орет:
– Кто стрелял? Кто, мать твою, стрелял, я спрашиваю! Позовите врача! Немедленно позовите, задери вас демоны, врача!
– Что случилось? – говорит Рагаван, подбегая поближе. – Кто это?
– Она сдавалась! – орет Махаджан. – Я разговаривал с ней! Она сдавалась! Кто, в бога душу мать, стрелял, а?
У Рагавана внутри все сворачивается в узел:
– Но они… там оружие…
Махаджан смотрит на него:
– Это были вы? Это были вы, капрал? Она сдавалась, демон вас побери. Она отдавала мне винташ, капрал! Вы хоть представляете, в кого стреляли? Вы хоть представляете, что вы наделали?
Рагаван заглядывает Махаджану через плечо и видит лежащее на земле тело.
Он залепляет ладонями рот.
– Ох, нет, – шепчет он. – Только не это, нет, нет…
