Возможного? Или уже состоявшегося?
Он бежит, и мысли его рассыпаются, и надо собраться и подумать. Ситуация такова: никто не знает, где демоны носят Бисвала. Генерала последний раз видели, когда он осматривал береговые батареи. А потом вдруг взглянул вверх, словно его кто-то позвал по имени, извинился и ушел. Полковник Мишвал, к сожалению, получил пулю в шею во время экспедиции в горы, майор Оваиси лежит с острой пневмонией, которую подхватил, упав в ледяную вуртьястанскую речку, а майор Хуккери судорожно готовит к бою своих солдат, которые должны защищать скалы к югу от крепости.
И это значит, что некому отдать приказ береговым батареям открыть огонь. Впервые в истории форта сложилась ситуация полного безвластия. Кто командует-то? А никто! Но капитан Сакти, увидев то, что на них надвигается по волнам Северных морей, готов плюнуть на внешние приличия, если это поможет всем им выжить.
Наконец он взбегает на башню. Стены у нее стеклянные, чтобы радисты могли видеть, что происходит в бухте. И в эти окна он видит то же самое, что незадолго перед тем наблюдал в телескоп.
– Во имя всех морей, – скулит он. – Их еще больше! И они все ближе!
Море к западу от крепости, почти всегда темное, теперь залито нездешним сине-белым сиянием, которое окрашивает неспешно перекатывающиеся волны кремово-зеленоватым цветом. И это свечение простирается на многие мили, словно в воды вошла колония странных водорослей.
Однако источник этого света очевиден: его источают призрачные суда, идущие к берегу.
Таких несообразных и в то же время устрашающих кораблей капитан Сакти никогда не видел: из них торчат кости и рога и металлические шипы, а сами они длинные, узкие и смертоносные, словно кому-то удалось научить кинжалы плавать. Паруса у них большие и развевающиеся, совсем не рваные, а напротив – гладкие и серебристые. И Сакти видит, что кто-то сидит на веслах, всех этих несчитаных веслах, и корабли вспарывают грудь океана и несутся к берегу с яростной и страшной скоростью.
Он вынимает подзорную трубу и щурится в нее. Он не может разглядеть, кто гребет, но… или ему кажется? Или действительно на веслах сидят жуткого вида тени и фигуры, которые явно не могут быть человеческими…
– Во имя всех морей… – и он убирает подзорную трубу. – Во имя всех морей! Чего вы ждете? – кричит он техникам. – Почему не стреляем?
– Приказа не поступало, капитан, – говорит один из радистов. – Генерал Бисвал ска…
– Генерал Бисвал отсутствует! – говорит Сакти. – Передайте артиллерии координаты, и пусть уже стреляют!
Техники, сидящие за своими бесчисленными бронзовыми приборами, переглядываются. Сделать то, что требует Сакти, – одно из самых серьезных нарушений устава.
Сакти смотрит, выхватывает пистолет и наводит на них.
– Можете потом говорить все что угодно! Скажете – это моя вина! Скажете им – пусть меня повесят! Скажете им, пусть в личное дело занесут! А теперь – огонь, огонь!
Техник хватает рацию, включает ее, бормочет координаты и завершает разговор решительным: «Огонь».
Повисает молчание.
Затем первая пушка стреляет.
Выстрел такой громкий, что Сакти встряхивает с головы до ног – еще немного, и он по косточке рассыплется. Береговые батареи вспыхивают светом, словно на них прожектор навели. Три техника поднимают бинокли. Сакти убирает в кобуру пистолет, нащупывает свою подзорную трубу и приставляет ее к глазу – как раз вовремя: из океана взметывается столб воды.
Один из техников констатирует:
– Недолет.
Пушки стреляют одна за другой – бьют по идущему первым кораблю. Время между выстрелами тянется мучительно долго. Наконец вуртьястанское судно взрывается, клубами валит черный дым, и ладья неуправляемо дрейфует, пламенея и дымясь, грозя протаранить другие корабли.
Техники издают торжествующий крик, и Сакти опускает подзорную трубу, чтобы порадоваться вместе с ними. Но он успевает увидеть полную картину боя: горящий, дымящийся корабль – это лишь малая часть огромной флотилии, тоненькая свечка в море поблескивающего неяркого света.
«Сколько ж надо подбить кораблей – тысячу, больше? Несколько тысяч? – чтобы склонить весы на нашу сторону… Мы в жопе. Мы в полной, окончательной жопе».
* * *
Мулагеш и Сигруд бегут через двор крепости, и тут раздается первый выстрел. Он невероятно, оглушающе громкий, и хотя двор полон готовящихся к бою солдат, тут же становится понятно: они никогда не слышали, как бьют береговые батареи. Более того, они и не ждали, что батареи начнут стрелять. После экспедиции в горы солдаты измучены, оборваны и совершенно не готовы к тому, что может случиться. О боевом духе и говорить нечего – он отсутствует.
Мулагеш понимает – нужно остановить происходящее. Или адепты прорубятся через толпу этих детишек как горячий нож сквозь масло.
– Они наверняка сняли мою веревочную лестницу, – говорит Сигруд. – Так что я не знаю, как мы будем выбираться. Ворота-то наверняка охраняются.
– Охраняются, да не все. Северные – вряд ли, – отвечает Мулагеш.
– А что, с северной стороны есть ворота?
– Погрузочная платформа для тинадескитовых шахт, – объясняет Мулагеш. – Я почти на сто процентов уверена, что там ни души.
И она права: вокруг царит смятение и хаос и платформу никто не охраняет. Вот только вокруг нее – заграждение из колючей проволоки: толстые и высокие деревянные столбы и частая сетка.
– Кусачек-то при мне и нет… – огорчается Мулагеш. – Твою мать…
Сигруд с ворчаньем скидывает плащ и обертывает им руки. Потом идет к столбам, хватает три ряда колючей проволоки и дергает на себя.
Болты, на которые посажена сетка, выдираются из столба с пумканьем обрывающейся струны арфы. Сигруд наступает на клубок колючей проволоки сапогом, потом берет в охапку еще проволоки, выдирает ее – в ограде образуется узкая дыра. Мулагеш проскальзывает в нее, Сигруд выбирается за ней – руки у него теперь все исцарапаны и кровоточат, на плечах и спине тоже остаются следы от колючек.
Они бегут к северу, а потом к западу вдоль стен форта Тинадеши. На этом участке стены темно и никого нет, поскольку гарнизон сейчас сосредоточен на юго-западе. Однако пушки, раз за разом стреляющие на западной стене, такие мощные, что даже здесь, с противоположной стороны крепости, каждый раз кажется, что над острыми утесами встает миниатюрное солнце, заливающее все бледным огнем.
Мулагеш еще не видит, по кому стреляют. Она еще слишком далеко. Но она знает, по кому и чему бьют батареи, – она, в конце концов, видела это в Городе Клинков.
И тут со стены раздается крик:
– Ты!
Мулагеш поднимает голову и видит над собой разъяренного старшего сержанта Панду. Она не знает, что его так разозлило, но выяснять это тоже как-то не хочется.
