Она останавливается и внимательно разглядывает эту вещь. И хорошо, что никого нет рядом, не хватало только заистерить перед всеми…
Следующий экспонат под стеклом – каменная маска на тонкой стальной спице. По сравнению с другими выставленными вещами маска кажется маленькой, правда, она выше и шире обычного человеческого лица. А еще она слишком круглая – а человеческий череп все-таки овальной формы. Но самое тревожное – это лицо: глаза маленькие и чересчур широко и низко посажены, над ними нависает огромный лоб со странным толстым рубцом посередине. Рубец переходит в крохотный, едва намеченный нос без ноздрей, а внизу – два ряда острых как иголки зубов, эдакая пародия на человеческий рот. По краям маленькие дырочки, через которые, вне сомнения, пропускали шнур, привязывая маску.
Впрочем, эта маска – не настоящая. Определенно. Но Мулагеш видела много рисунков и набросков, ибо эти маски до сих пор омрачают воспоминания сайпурцев. Маски – настоящие, сделанные из стали и кости – столетиями присутствовали в жизни сайпурцев. До самой Ночи Красных Песков.
Каждый сайпурец смертельно боялся проснуться и увидеть такое лицо за окном. Они были везде – на каждой дороге, реке и в каждом порту – бесстрастные лица, пристальные взгляды. Мулагеш рассказывали, что эти люди (если можно назвать людьми таких существ) надевали маски, отправлялись в сайпурские трущобы по ночам, когда все спали, и бросали в открытые окна металлические жетончики, похожие на монетки. Вот только это были не монетки, а кругляши, на которых были вырезаны те самые маски. Сайпурцы просыпались, обнаруживали ухмыляющиеся черепа величиной с ладошку – они лежали на полу, на столах, везде – и понимали, что им хотят сказать: «Мы были здесь. Вы – никто. Вы ничего не сможете от нас скрыть».
Тяжело дыша, Мулагеш смотрит на аннотацию:
«Глиняная реконструкция маски вуртьястанского адепта».
И больше ничего. Собственно, а что тут могло быть? Что можно еще рассказать о них…
– Это, конечно, не оригинал, – говорит Сигню за ее спиной.
Мулагеш разворачивается – да, вот она, быстро шагает к ней по залу.
– Да уж, мать твою, не настоящая, точно. Только настоящей нам не хватало…
– Они уже заканчивают, – говорит Сигню. – Бисвал и Рада вот-вот выйдут – вам недолго ждать. – Она останавливается, глядит на маску и спрашивает: – Генерал, а что вы видите, когда смотрите на эту вещь?
– Я вижу миллионы замученных и убитых, – отвечает Мулагеш.
Сигню хмыкает и кивает – мол, понимаю ваши чувства.
– Почему вы спрашиваете? А вы что видите?
– Культуру, в которой поклонялись смерти, – говорит Сигню, – и тех, кто смерть нес с собой. Их предков. Кстати, вуртьястанцы верили, что в того, кто возьмет в руку меч древнего адепта, переселится душа прежнего хозяина. То есть вы перестанете быть собой и превратитесь в него.
– Не очень-то приятно, хм.
– Да, для них меч был вместилищем души. Сделаешь это – и потеряешь свою душу навеки. Но мне рассказывали, что так поступали лишь от отчаяния. Но они восхищались не только предками. Они также уважали врагов, если враги того стоили. Вот почему сейчас, после вашей вспышки гнева, в зале настало полное умиротворение.
– Да? Вы хотите сказать, что я вам помогла?
– Конечно, – отвечает Сигню. – Вуртьястанцы уважают тех, кто проявил себя в бою. Вы – не просто ветеран, вы сражались с самим богом. Они восхищаются вами, генерал, хотя и ненавидят тоже. Поэтому они растерялись. Я думала, Бисвал как раз для того вас и позвал, разве нет?
Мулагеш склоняет голову к плечу – интересная мысль, да.
– Хм. Возможно, вы правы. Кстати, о восхищении… Почему те люди встали, когда вы начали говорить? А некоторые даже чуть ли не честь отдали.
Сигню долгое время молчит. Потом отвечает:
– Это, должно быть, племя Язло, горцы.
– А-а-а… Ваша прежняя семья, да?
– Это не моя семья.
Голос у нее ледяной. Не такой, каким она отвечала на вопрос Мулагеш о Сигруде, но очень похожий.
– Они следуют традициям, которые мне теперь чужды. Но они дали нам убежище.
Мулагеш внимательно оглядывает Сигню.
– Что такое? – злится та.
– Вы сказали, что они уважают тех, кто убивает, – говорит Мулагеш. – А теперь я вижу, что они безмерно уважают вас, главный инженер Харквальдссон.
У Сигню дергается щека:
– Счастливо оставаться, генерал.
* * *
Мулагеш дожидается момента, пока все племенные вожди выйдут из зала, а потом заходит.
Бисвал с Радой о чем-то тихо переговариваются, перебирая протоколы.
– Знаешь, Лалит, – говорит Мулагеш, подходя, – если ты хотел, чтобы я шуганула этих людей, ты мог бы просто попросить об этом.
Бисвал смотрит на нее поверх очков:
– Шуганула?
– Ты ведь меня за этим позвал. Чтобы отвлечь их, разозлить и встревожить. Овец легче гонять, когда они испуганы.
Он едва заметно подмигивает ей:
– Да уж, когда они поняли, кто ты, с ними стало легче управляться. Но если бы я сразу сказал тебе, что хочу тебя видеть на заседании в качестве почетного гостя, ты бы мне отказала.
– Такое возможно.
– Ты хотела быть полезной, – говорит Бисвал. – И ты мне помогла. Надеюсь, ты не будешь на меня за это сердиться. Иногда… цель оправдывает средства.
Мулагеш пробирает холодом. Она уже слышала от него такие слова. Затем до нее доходит, что Рада Смолиск смотрит на нее расширенными от страха глазами.
Бисвал оглядывается на нее и говорит:
– Прошу прощения, я вас еще не представил друг другу. Губернатор Рада Смолиск, это генерал Мулагеш. Турин, это…
Рада поднимается. Сейчас она кажется еще меньше ростом.
– Г-губернатор п-полиса Р-рада Смолиск, – говорит она.
Голос у нее тихий, словно далекое эхо, словно ей приходится с трудом выпускать каждый слог из каких-то потаенных глубин души.
Мулагеш делано улыбается. Не нравится ей, что губернатором полиса стала континентка. Это как гадюку впустить в курятник. Вот только съежившееся существо перед ней никак не тянет на гадюку.
Они с Бисвалом смотрят на Раду. Сейчас она рассыплется в комплиментах. Но ничего подобного не происходит. Рада глядит в пустоту, словно припоминая ночной кошмар.
– Рада? – переспрашивает Бисвал.
Рада моментально фокусируется.
– Г-генерал Мулагеш. П-прошу прощения, н-но… я хотела бы с-сказать это, п-пока есть возможность.
– Да?
Рада сглатывает слюну и упирается взглядом в пол, напряженно думая.
– Я… я на с-самом д-деле уроженка Мирграда. И я… я б-была там во время Мирградской битвы. Если бы не в-вы и не в-ваши солдаты… в общем, я бы, с-скорее всего, п-погибла.
