– Именно так, генерал.
– Это для экспериментов им столько нужно?
– О нет, – качает головой Панду. – Это для того времени, когда одобрят проект. Лейтенант Пратда считает, что, если тинадескит пройдет все тесты, мы смогли бы уже выйти на промышленную мощность. Сейчас тинадескит хранится на небольшом складе в форте. Там он и будет лежать, пока Галадеш не даст нам отмашку, генерал.
– Значит, никаких нештатных ситуаций во время хранения не было?
– Нет. У нас в форте вообще мало чего проис…
И тут свет опять гаснет, и тоннель погружается в темноту.
О нет. Только не это.
Она слышит звон доспехов и скрип кожи.
Неужели опять… это все не по-настоящему…
Пахнет жасмином и речной водой. Неподалеку шепчет и хихикает ручеек.
Она стоит в мягком дневном свете, на ярко-зеленой траве, по которой пробегает мягкий ветерок. И деревья тут есть – ого, какие высокие…
Она понимает, где находится, практически сразу. Она в Сайпуре, конечно. Нигде больше не найдешь таких высоких деревьев со столь густой листвой. И это опять похоже на воспоминания. Словно она всегда помнила это, каждую деталь…
Кто-то идет к ней по зеленой траве. Хотя еще не стемнело – она знает, что сейчас день, а не ночь, – света слишком мало, чтобы разглядеть голову идущего к ней человека. Она странным образом раздута, как будто у него слишком большой череп…
Света прибавляется. И она видит застывшее металлическое лицо с вечно оскаленными игольчатыми зубами, пустые глаза…
Фигура вуртьястанского адепта дрожит и идет волнами. Трудно понять, из чего сделаны доспехи – из металла? Кости? Или того и другого? На плечах, локтях и коленях топорщатся шипы, похожие на рожки молодого оленя. В некоторых местах доспех скреплен толстыми полосами кожи, а в других он словно вырос на теле, слился с плотью. Доспехи покрыты давними пятнами, бурыми и красными – наверняка это кровь, забрызгавшая его во время очередной резни.
Она смотрит на наросты шипов и понимает: этот доспех питается кровью. Именно так он вырастает на хозяине, потому и столь прочный. А этот хозяин вдоволь напитал его кровью.
Адепт склоняет голову, к чему-то прислушиваясь, и идет дальше.
«Откуда я все это знаю?»
Доспех весь покрыт орнаментом, а вот меч не украшен никак – это просто четыре фута гладкой стали. Клинок слегка изогнут и толщиной с добрый секач. Весит подобная штука не меньше семидесяти фунтов, однако адепт несет его с такой легкостью, словно это тонкий прутик.
К реке подходит еще один адепт. Оба они очень высокие – в них не меньше шести с половиной футов роста. Конечно, под властью Божеств континентцы вырастали такими высокими – ибо лучше питались и не болели. Второй адепт на ходу поднимает меч. Первый делает то же самое. И тогда…
Трудно сказать, что происходит дальше. Однако Мулагеш все знает – тем самым странным знанием, словно это случилось с ней, просто давно, и сейчас она припоминает. Но ощущения настолько странны, настолько не укладываются в ее картину мира, что ей трудно подобрать верные слова.
Мечи разговаривают друг с другом.
Впрочем, это не совсем так: мечи выполняют роль антенн, с помощью которых адепты разговаривают. Происходит это мысленно, и второй спрашивает первого:
– Беглецы?
Первый отвечает:
– Обнаружены двое.
– Преданы смерти?
Два адепта по-прежнему переговариваются через мечи – а затем память показывает им картину: два сайпурских раба, мать и сын, бегут через джунгли. Первый адепт неотступно преследует их, прорубаясь через подлесок, снося мечом большие деревья. Мальчик спотыкается, мать кидается его поднимать. Адепт заносит огромный клинок и…
Память отвечает:
– Да.
Второй говорит:
– Третий не мог уйти далеко.
– Нет. Не мог.
Оба резко поворачиваются и устремляются обратно в джунгли, обрубая на своем пути ветки. Отправляются на поиски последнего беглеца.
Видение заплывает темнотой. Возвращается свет ламп и голос Панду, который мимоходом замечает:
– …вожди племен жаловались: мол, пушки ваши все время держат нас под прицелом, ну я-то понимаю, что им несладко, но ведь они так много десятилетий жили…
Мулагеш останавливается и упирается ладонями в колени. Внутри тугими кольцами тошнота скручивает желудок – словно змейка вылупляется из яйца.
– Генерал? С вами все в порядке?
Нет! Конечно нет! Совсем не в порядке! Она не понимает, что с ней, но, похоже, она улавливает какие-то моменты прошлых жизней, обычных будней – отвратительных, надо сказать, – древних вуртьястанцев.
А может, это галлюцинации? Вдруг она больна? Теперь-то она лучше понимает Чудри, расписавшую все стены ни на что не похожими рисунками.
– Должно быть… – она сглатывает, – это из-за перепада высот.
Панду молчит. Подняв на него глаза, она видит на его лице необычное выражение.
– Что-то не так, старший сержант? – спрашивает Мулагеш.
– Да так, ничего. Хотите продолжить осмотр, генерал?
Не хочет! Она не хочет! Но должна… И они снова идут по тоннелям с высверленными стенами. И доходят до того места, где уже нет ламп.
– В этом забое работы давно завершились, – отмечает Панду и снимает с крючка лампу.
Улыбается ей и говорит:
– Попытайтесь не чихать, генерал. А то задуете лампу, и придется нам выбираться на ощупь.
– Мне говорили, – произносит Мулагеш, – что вы нашли здесь в шахтах нечто странное. Кто-то проник и оставил следы – кострище.
– Мы действительно обнаружили место, где кто-то развел небольшой костер, да.
– Где это было, старший сержант?
Он кивает на туннель впереди них – узкий и тесный. В темноте плохо видно, но различить копоть и следы огня на стенах и на полу туннеля можно.
– Вот здесь это было.
Мулагеш протягивает руку. Панду передает ей лампу. Она наклоняется и осматривает следы пламени. Ничего особенного она не видит – костер разложили в самом обычном туннеле, как близнец похожем на другие, которые она сегодня видела. В углублениях пола – зола и смятые листья, но и в них нет ничего особенного.
– Я так понимаю, вы все обыскали после инцидента?
– Так точно. Проверили все ограды и туннели, генерал. Никто не входил и не выходил. Единственная точка, откуда можно сюда попасть, – форт.
Мулагеш сердито ворчит. Это точно была Чудри. Каким-то образом она сюда пробралась. Она же, в конце концов, агент министерства, их специально натаскивают всякими уловками морочить людям головы. Сторонний человек вообще такого себе представить не может. Она могла шантажировать охранника, а может, знала, как пробраться через ограду, не оставляя следов. Шара в Мирграде такое вытворяла, что теперь Мулагеш уже ничему не удивляется.
