«Матерь наша. Мы любили тебя. Мы любим тебя. Пожалуйста, дай нам обещанное».
Мулагеш плывет через белый город. На черном небе сияет холодная белая луна. Где она? Это сон или явь? А может, сюда ее кто-то привел? Она не знает, ничего не знает, она просто плывет через этот странный, бескровный город между нависающими над ней бастионами, над которыми поднимаются спиральные хрупкие башни. Город массивных, молчащих гигантов, окутанный облаками.
И тут Мулагеш понимает, что она здесь не одна.
Улицы и пляжи заполнены людьми… Вот только какими-то не похожими на обычных людей. Одного взгляда на сотни торчащих из плеч и спин игл достаточно, чтобы понять, кто они.
Тысячи и тысячи адептов Вуртьи неподвижно стоят в лунном свете, плечом к плечу на улицах и на площадях и на дальних пляжах. Мулагеш с трудом подавляет возглас ужаса: эти монстры увидят ее и растерзают! Но они не смотрят на нее, их взгляды обращены к горизонту, шипастые длани отдыхают на рукоятях тяжелых мечей. И они смотрят на что-то вверху, над ними.
«Пожалуйста, матерь наша, пожалуйста, – шепчут они. – Пожалуйста, поговори с нами».
Мулагеш просачивается между этими уродливыми фигурами, глядит на их похожие на черепа маски и на их отвратительные доспехи, усаженные наполовину рогами, а наполовину морскими раковинами. А потом она поворачивается к тому, на что они смотрят.
Их взгляды прикованы к высокой белой башне в центре города. На самой вершине есть балкон, и хотя Мулагеш понимает, что в яви она бы ничего там не разглядела, сейчас она видит – там кто-то есть, и этот кто-то ходит туда и сюда.
«Матерь наша, – говорят они. – Приди к нам».
И вдруг одна из гигантских статуй… шевелится. Движение едва заметное, буквально чуть-чуть сдвигается изваяние, но Мулагеш уже поняла – она видела ее. Лицо статуи обращено не к ней, но Мулагеш узнает фигуру, поблескивающую в лунном свете, – уж не в нее ли она всадила всю обойму своей «карусели» две ночи назад?
Вуртья.
Прекрасная и ужасная, великолепная, воплощенная жестокость, Вуртья расправляет плечи в густом тумане. Чудовищных размеров фигура движется совершенно бесшумно, и это наполняет сердце Мулагеш паническим ужасом.
И тут богиня медленно оборачивается, поворачивает голову, словно кто-то окликнул ее по имени.
«Нет, нет… Пожалуйста, только не это…»
Темные пустые глаза обращаются к ней.
«Матерь наша, – шепчут адепты, – Матерь наша…»
И тут она слышит, как за ее плечом спрашивают:
– А ты разве должна быть здесь?
Она оборачивается и видит, что над ней нависает кто-то очень высокий в доспехе из хрома и металла. Мулагеш хочет закричать, закричать во весь голос, но вдруг снова падает в темную воду океана.
Вверх, вверх, вверх. Она поднимается через кружащиеся темные волны, летит навстречу желтой луне.
А потом с брызгами выныривает на поверхность, и мир кружится вокруг нее.
* * *
— Турин! – слышит она голос Сигруда. – Турин!
Она чувствует холодную грязь на шее и понимает, что затылку больно. Она втягивает в грудь побольше воздуха и вдруг разражается кашлем.
– Генерал Мулагеш? – Это Сигню. – С вами… с вами все в порядке?
Она открывает глаза и, к ужасу своему, видит бледные белые статуи, что стоят и смотрят на нее… но нет, это обычные изваяния из гавани, а не гигантские жуткие статуи, которые она видела в том нездешнем месте.
И кстати, что за место такое?..
И тут она понимает: а ведь она знает, что это. И мысль наполняет ее сердце страхом. Она знает, куда только что попала.
Над ней появляется лицо Сигруда. Он встает на колени, чтобы помочь ей подняться.
– Турин? Скажи что-нибудь.
– Оно все еще здесь, – задыхаясь, произносит она. – Оно реально…
– Что? Что это?
Силы покидают ее, словно она ударилась самым своим мозгом. И прежде чем провалиться в обморок, она пытается выкрикнуть: «Город Клинков! Он все еще там! Город Клинков – там!»
Но крикнуть не получается, и она погружается во тьму.
9. Оглушающая тишина
Жизнь – лишь прелюдия к смерти. Другие миры ждут нас.
Живи и избирай свой путь, зная эту тайну. Мы все встретимся, когда падет темное покрывало этого мира. Мы обнимемся на далеких белых берегах и отпразднуем нашу окончательную победу.
Писания святого Жургута, 721 г.
Она резко приходит в себя и понимает, что кричит во весь голос. Она садится, рука тут же тянется за «каруселью» – но ее нет у бедра. И тут она осознает, что лежит на постели в своей комнате в ЮДК.
– Во имя… – слышит она голос Сигню. – Что с вами случилось?
Голова Мулагеш сама поворачивается, и Турин видит Сигню. Та сидит в кресле в уголке. Рядом с креслом стоит пепельница, и она полна черных окурков. Похоже, дрейлингка давно здесь сидит.
– Какого демона вы тут делаете? – удивляется Мулагеш, шмыгает носом и трет глаза. – Сторожите меня?
– Присматриваю за вами. Вы упали в обморок. У вас приступ какой-то случился? Я решила посидеть с вами, пока мой отец занимается своими делами.
– Проклятье. – Мулагеш наклоняется и трет лоб.
Такое впечатление, что у нее полна голова каких-то насекомых и те пытаются прогрызть череп.
– Голова болит? – интересуется Сигню.
– Заткнись на время, ладно?
– Ах-ах. Вы всегда по утрам так любезны? Впрочем, время уже к полудню.
Мулагеш пытается проиграть в голове последнее, что видела. Точнее, то, что она, по ее мнению, видела. Тот момент, то видение, оно не воспринималось глазами, словно у нее пробились дополнительные чувства, помимо пяти обычных.
Тут у нее начинает колотиться сердце. Город Клинков – он где-то есть, он никуда не делся. Но… как, как это могло случиться?
Идея сама по себе абсурдна, однако она не сомневается в его подлинности. Это как прогуляться под ливнем, а потом отрицать, что ты промок насквозь.
Этот другой мир, он существует. Под нашим миром есть другой мир, он плавает в океане под слоем этой реальности.
Она думает об адептах, вспоминает изуродованные тела и то, как Гожа прошептала: «…человек из шипов». Все это, похоже, говорит о… Какой ужас.
Да, граница между нашим и тем миром начинает размываться.
– С вами все в порядке? – обеспокоенно спрашивает Сигню. – Это… как сказать… у вас травматические воспоминания?
– Чего? – рявкает Мулагеш.
