Это карта побережья, на которой обозначены также океанические течения. Там, где Солда течет через Вуртьястан, карта изрисована красными квадратиками – и это очень напоминает Мулагеш детскую игру-стратегию, например «Батлан».
– Что нам здесь нужно увидеть? – спрашивает Мулагеш.
– Это карта ЮДК – на ней побережье и основные течения. Но нам нужно вот это место… – прищуривается Сигню над картой. – Ага! Вот оно!
И она указывает на скопление синих точечек в нескольких дюжинах миль к юго-западу от Вуртьястана.
Мулагеш всматривается в указанное место:
– Но здесь ничего нет.
– Я знаю, – говорит Сигню. – Но он там.
– Остров Памяти?
– Да. Он реален. И он – там.
– Почему его нет на карте?
– Потому что я его стерла.
Мулагеш и Сигруд медленно разворачиваются к ней.
– Есть такие места, куда попадать не надо, – тихо объясняет Сигню. – Их нужно предать забвению. Остров – это как раз такое место.
– Что он собой представляет? – спрашивает Сигруд. – Что там есть?
– Это цепочка островков, – говорит она, – последний – самый крупный. Там горцы проводили… ритуал инициации подростков. Они брали детей, спускались с гор, шли вдоль реки, доходили до берега моря, там нас ждали лодки. Потом мы двигались на них на юго-запад, вдоль берега, мимо островов, пока не находили нужный.
Лицо у нее мрачное и испуганное.
– Они называли его Клык. На вершине там развалины – какое-то древнее сооружение из металла и ножей. Ходили слухи, что там живет человек, старик, который помнит все, – человек памяти, другими словами, – но я думала, что это легенда, миф. Мы никого не видели, да и никто и не ожидал, что мы что-то там увидим. Я в то время думала, что это место некогда было божественным и имело какое-то назначение, ныне забытое, – а горцы, они же жуткие традиционалисты, – в общем, я думала, что они возвращаются туда, чтобы исполнить какую-то клятву. А эти острова… очень странное место.
– Что они там делали? – спрашивает Сигруд. – Горцы, я имею в виду.
Сигню поджимает губы и вынимает сигарету.
– Ничего хорошего.
Мулагеш прочищает горло.
– Значит, туда-то Чудри и отправилась, да? А как мне попасть на этот Клык? Я на лодке ходить не умею, а вплавь добираться далековато…
– Тебе не нужно уметь ходить на лодке, – говорит Сигню, зажигая очередную сигарету. – Потому что я умею.
* * *
Бьорк шлепает по грязной дороге к маяку ЮДК, волнолом тянется по левую руку. Скоро, говорят, здесь все замостят и сделают красиво – все ж таки нужно будет встречать иностранных послов, а место это станет визитной карточкой ЮДК, когда вверх по Солде откроется навигация. Но пока тут – как и везде в Вуртьястане, по мнению Бьорка, – все покрыто слоем жидкой грязи.
За спиной он слышит окрик и неловко поворачивается, перехватывая норовящий выскользнуть из рук ящик. Разглядев, кто его окликнул, Бьорк хмурится.
– Ну надо же, Оскарссон, – бормочет он себе под нос. – Вот же невезуха, сел мне на хвост, собака драная…
– Бьорк! – кричит молодой дрейлинг, подбегая. – Какого демона ты тут делаешь? Почему ты не на посту у ворот?
Бьорк злобно смотрит на Якоба Оскарссона: тот на пятнадцать лет его моложе и на несколько ступеней выше в должности. Бьорк прекрасно знает, какие слухи ходят о молодчике: мол, он сын какого-то городского головы, который очень помог правительству во время антипиратской кампании и тем оказал неоценимую услугу молодым Соединенным Дрейлингским Штатам. Но Бьорк также прекрасно знает, что ходят и другие слухи: мол, отец Оскарссона был лучшим другом тем пиратам и ударил им в спину, только когда понял, что дело швах. Так или иначе, но папаша этого Оскарссона оказался достаточно большой шишкой, чтобы устроить своего сынка на тепленькое место в ЮДК, даже несмотря на то, что мальчишка не имел никакого опыта ни в строительстве, ни в мореходстве, уж не говоря о каких-то там достоинствах и добродетелях.
– Доставка для генерала, – мрачно отвечает Бьорк. Потом добавляет: – Сэр.
– Доставка? – говорит Оскарссон и закусывает палец. – Как интересно. Ты посмотрел, что там?
– Да, я все проверил, сэр. Это меч. Просто меч.
– Меч? – изумленно переспрашивает Оскарссон. – Кто это послал генералу меч?
– А кто-то из крепости, – пожимает плечами Бьорк. – Я дальше интересоваться не стал. Ну вы меня понимаете.
Оскарссон перекатывается с носка на пятку и задумчиво чешет подбородок.
– Значит, особый какой-то меч из крепости, для генерала… А знаешь, Бьорк, по-моему, это я должен отнести меч генералу. Это дела для человека повыше рангом, чем ты, согласен?
Бьорк вперяется взглядом в ближайший фонарь в четырех футах справа от Оскарссона: лучше не смотреть на этого наглого урода, а то так и чешутся кулаки дать ему в нахальную морду…
– Как скажете, сэр. – И он передает ящик. – Она велела не трогать его.
– Кто велел?
– Посыльная. Так она сказала – не дотрагиваться до содержимого.
Оскарссон задумывается на мгновение, потом пожимает плечами, смеется и кладет ящик на волнолом.
– Ну-ка, дай-ка я посмотрю, что это за меч такой.
Он открывает ящик и, как и Бьорк, ахает от восхищения.
– Ух ты! Красота-то какая…
– Да, – отвечает Бьорк с кислой миной.
– Интересно, для кого такое ковали? Он же слишком тяжелый, враз не подымешь…
Оскарссон, совершенно завороженный, смотрит на меч. И тут что-то такое мелькает у него в глазах, и Бьорк понимает, что тот замыслил.
– Она… она сказала – не трогать, сэр, – повторяет Бьорк.
– А эта женщина, она кто? Зам по безопасности? Или, может, она гендир?
– Н-нет, сэр.
– А если зам по безопасности считает, что безопасность превыше всего, что нужно сделать? Правильно, проверить, не опасен ли меч.
Бьорк прекрасно понимает, что мальчишка не думает ни о какой безопасности, он просто хочет взять эту штуку в руки – примериться к ее весу и покрасоваться.
– Я… я…
– Да, – говорит Оскарссон. – Я прав. По крайней мере, я прав, если некий охранник не хочет загреметь в бессрочный отпуск за свой счет.
Бьорк прекрасно знает: Оскарссон такими угрозами просто так не разбрасывается – как сказал, так и сделает. Поэтому он закрывает рот, не произнеся ни слова, и отворачивается. Оскарссон смеется:
– Бьорк, ну и лицо у тебя – серьезней некуда, ха-ха, – и он протягивает руку к мечу. – Знаешь, в чем твоя проблема? У тебя такая рожа, что…
Он вдруг замолкает. Рука его лежит на мече. А он стоит не двигаясь, будто окаменел.
