– Демон тебя забери с потрохами! – сердится Мулагеш. – Из-за тебя я тут чуть со скалы не сверзилась!
Сигруд молчит.
– Ты следил за ней, да? – спрашивает Мулагеш.
– Да, – отвечает он. – А ты тоже следила – за ним.
– Да. Значит, твоя дочь и… м-да… Панду, – и Мулагеш почесывает затылок.
– Они любовники, – говорит Сигруд.
– Ну да, даже если в прошлом не были, то сейчас точно будут…
– Нет. У них все движения отработаны… Они много раз это делали.
Мулагеш вскидывает руки:
– Умоляю, хватит. Как ты можешь так говорить о своей дочери?
– А что такого? Ну, да, у моей дочери любовник. – И он смотрит в закатное небо. – Двое молодых людей, которые вчера чуть не погибли, наслаждаются жизнью. Я так это вижу.
– Но она же… Это же демонов старший сержант сайпурской армии! Я-то думала, Сигню увлечется каким-нибудь дико богатым банкиром… или кем-то вроде него. По крайней мере, кем-нибудь своей расы. А то сайпурец ухаживает за дрейлингкой… Не представляю, как это вообще возможно. Он же ей по подбородок!
– Ты ее недооцениваешь.
– Возможно, но в любом случае это опасно.
– Сердечные дела – они такие. Опасные.
– Так, попрошу без сантиментов. Тут все в любой момент может пойти не так. Если они начнут откровенничать друг с другом…
Сигруд задумывается, потом отвечает:
– Мне плевать.
– В смысле?
– Мне плевать на все эти шпионские дела, на приличия, на конфиденциальность. Меня больше беспокоило то, что в ее жизни нет ничего, кроме работы, а в будущем у нее либо победа, либо прежалкое поражение. А вот такая улыбка – она греет мне сердце.
– Сердце, сердце… да провались оно все пропадом! Панду служил под моим командованием. Я просто поверить не могу, что он… ну, сблизился с иностранным должностным лицом!
– А ты разве не спала со служащим полицейского департамента Мирграда? – спрашивает Сигруд.
– Это к делу не относится! – рычит Мулагеш. – Тогда мы ничем не рисковали!
– Разве? – скребет подбородок Сигруд. – Они молоды. Потом каждый из них пойдет своим путем, и каков он будет, этот путь, никто не знает. Так пусть их, пусть уступят человеческой слабости, пока время есть. А почему тебя так беспокоят приличия? Разве у нас нет других, гораздо более серьезных проблем?
– А я-то думала, что размякла под старость. А тут вы, господин канцлер, заливаете мне про какую-то любовь, морковь и прочие страсти из бульварных романов. – Она вздыхает. – Ладно. Помоги мне лучше дотащить мою больную задницу до штаб-квартиры.
12. Клык
Спросите любого человека, какое у него самое заветное желание, и вам ответят: хочу ребенка, хочу свой дом, хочу составить состояние, хочу властвовать над умами людей.
Все эти желания – варианты одного самого главного: люди хотят оставить след в жизни, наследие для потомков, что-то, что запечатлится в вечности.
Мы хотим, чтобы нас помнили.
Писания святого Петренко, 720 г.
Два дня спустя, за три часа до рассвета, Мулагеш – еле шевелящаяся, постанывающая от боли при каждом движении, вся в синяках – стоит и смотрит на лодочку, раскачивающуюся у причала ЮДК.
– Так. Мы что, на увеселительную прогулку собрались? – спрашивает она.
– Я так понимаю, что в мореходстве ты вообще ничего не смыслишь, – говорит Сигню, занимающаяся последними приготовлениями.
Идти в море Сигню собирается в своей обычной одежде – в тех же черных сапогах, в том же шарфе. Правда, на ней теперь спасательный жилет. Мулагеш гонит от себя воспоминания о том, как пару дней тому назад девушка стаскивала с себя одежду.
– Может быть, но что-то мне твоя посудина не внушает доверия. Нам же придется выйти в открытое море!
Она идет вдоль борта – получается футов сорок в длину. Белую яхту зовут «Бьярнадоттир», и Мулагеш даже не пытается выговорить это. Однако, на ее взгляд, это суденышко больше подходит для прогулки по тихому озеру, чем для плавания вдоль скалистых берегов Вуртьястана.
– Не бойся, – говорит Сигню. – Я знаю дрейлинга, который в одиночку на такой лодке прошел пятнадцать тысяч миль.
– Если речь идет о старике Хьорваре, – говорит спускающийся на пристань Сигруд, – то он шел медленнее, чем родящая корова.
Он до сих пор двигается осторожно, пытаясь не беспокоить висящую в перевязи руку. Мулагеш качает головой: да уж, стрелять из Понжи стоя – все равно что под грузовик попасть. Но это же Сигруд, ему не привыкать к боли.
– Хьорвар – моряк, каких мало, – обиженно отвечает Сигню.
– А шел так медленно, – продолжает Сигруд, – потому что вместо того, чтобы спать, в кубрике мастурбировал. Этим он и славен.
– Так или иначе, – парирует Сигню, – это прекрасная лодка, и на ней мы без проблем попадем туда, куда нам нужно.
Мулагеш смотрит на Сигруда:
– Что, правда прекрасная?
Тот поднимает руку и водит ладонью туда-сюда:
– Сойдет.
Сигню фыркает и затаскивает на борт очередной ящик с припасами. Мулагеш присматривается к ящику:
– Четыре винташа, патроны… и гранаты? Зачем нам гранаты?
– Вы не были на Клыке, генерал, – оборачивается к ней Сигню. – А я была. И если вы думаете, что в Вуртьястане пробудилось какое-то Божество… в общем, осторожность делу не помешает.
И она спускается в трюм.
Сигруд и Мулагеш стоят на причале. Оба сутулятся из-за полученных ушибов. Сигруд говорит:
– Позаботься о ней, пожалуйста.
– Вообще-то я думала, что это она будет обо мне заботиться. Я ни демона не знаю, как управляться с этой яхтой.
– Она умеет управляться с яхтой. Но она никогда не была в настоящем бою. А вы идете в опасное место. Мы ведь даже не знаем, вернулась ли Чудри с Клыка. Нам не известно, что нас там поджидает.
– Я постараюсь.
Сигню выбирается из трюма.
– Совсем скоро нам поставят еще грузы. Если мы хотим отчалить, то это надо делать сейчас.
– А блин, – бормочет Мулагеш. – Ну ладно, посмотрим…
И она поднимается на борт, стараясь не обращать внимания на боль в бедре.
Сигню сует ей в руки второй спасательный жилет.
– Вот, наденьте это. И не мешайтесь мне под ногами.
– Хорошо, хорошо, – говорит Мулагеш.
Она садится рядом с люком в трюм и натягивает на себя жилет.
