Возможно, что литре кто-то успел рассказать о вовкиных успехах в точных науках, и теперь она в красках живописала, как я вредно влияю на хорошего ученика Медведева и что его нужно спасать от меня.
- Чекалин, в отличие от Медведева, за голову не взялся, обещания свои не выполнил. Нужно снова поставить вопрос об его исключении из пионеров, - неистовствовала педагогиня.
- Прямо сейчас исключайте. Чего кота тянуть за… сами знаете, за что, - покладисто согласился.
- Чекалина исключать нельзя. Он очень талантлив, - внезапно раздался немного писклявый девчоночий голос. Сказала и перепугалась до свекольного окраса худенькая востроносая девчушка с двумя хвостиками на голове. Чика даже фамилии не смог вспомнить своей защитницы.
Валентина набрала воздуха в легкие, чтобы разразиться своим фирменным ором, но почему-то передумала.
- Кто еще так считает? - с напряжением в голосе спросила она у класса.
Постепенно поднялись еще руки. Собралось больше половины класса. И весь актив, с Бекетовой, Романовой и Пономаревым тоже присоединились.
- Ладно, поглядим, - растерянно произнесла литра, - Бекетова, заканчивайте сбор.
17
Вторник, 11.02.1975 г., наличка - 21 руб.
Фух, теперь срочно в столовку восполнять запасы топлива. Вовка, гад, отнекался, или правильней сказать, отмекался и умотался по своим делам. Только набрал на раздаче пайку юного пионера, как на горизонте нарисовались Ганс со своей свитой. Такое впечатление было, что меня пасли. Большая перемена давно закончилась, и школяры разбрелись кто по урокам, а кто по домам. Одинокие фигуры уныло догрызали свой обед, и кое-кто из учителей гремели приборами и издавали жизнерадостные звуки из своего огороженного угла.
- Ого, гля пацаны, Чика забогател. Может, нас тоже угостишь? - деланно обрадованно заговорил блондинчик, подсев за мой стол.
- Ага, щас поем, а что останется твоё будет, - хмыкнул в ответ, немного глумясь за прошлое чикино фиаско.
- Сам жри и не подавись, - сразу же завёлся Ганс, - Панок хочет с тобой пообщаться. Завтра к шести вечера будь у котельной и без вывертов.
Высказав послание, блондинчик с достоинством поднялся из-за стола и убрался с поля зрения со своей кодлой.
Небольшая часть пространства столовой была огорожена декоративной стенкой с настольными цветами. Увидеть кто сидел за ней можно было только с определенных мест, но не с моего. Голоса принадлежали сравнительно молодым женщинам. Они трепались о чем-то своем, женском и еще почему-то о Есенине. Кто-то там ухахатывался над декламацией стихов этого поэта школярами. Ясное дело, Есенин стихи о любви писал, а какой-то пацан Вася Пупкин выучивал его не по повелению души, а ради отметки. Я чавкал своими макаронами и грыз котлетину, погруженный в размышления о несправедливостях мира, пока не отвлек возглас:
- Паша?
За Ангелиной из закутка выходили примерно такого же возраста бэшная литра Евгения Евгеньевна, молоденькая учительница младших классов Антонина Глебовна и фотомодель, по недоразумению оказавшаяся обычной учительницей, Юлия Максимовна.
- Девочки, давайте пригласим на наши посиделки этого необычного ученика. Уверяю вас, не пожалеете, - вновь раздался голос Ангелины.
- Может быть, у него другие планы, - предположила, усмехнувшись, Юлия.
- …Уроки дома делать, - хихикнула мелкотравчатая Антонина.
- Я и уроки - вещи несовместимые! - возмущенно заявил я, окончательно заглотив котлету.
- Тогда по улицам хулиганничать и на гитаре по ночам орать, - продолжила подколки Евгения.
- В точку, - покладисто согласился, - Хулиган и на гитаре орец.
- Ну как, пойдешь к нам? - подмигнула Ангелина.
- Чего я там забыл?
- Ну, скажем, прекрасный, вкусный тортик.
Хитрющее лицо музыкантши изобразило неземное вожделение к сему продукту.
- Так бы сразу и сказали, - буркнул я, поднимаясь и проглатывая залпом компот.
Я и без всяких тортиков пошел. Посидеть вместе и пообщаться с жутко красивой Юлией - мечта не только поэта. Напрягала только бедноватая одёжка на мне.
- Как там продвигается моя песня? - поинтересовалась Ангелина, когда мы все переходами добирались до ее владений.
- Готова, - обрадовал ее.
- Я не сомневалась в тебе! - искренне обрадовалась женщина.
- Про что вы, Гелочка? - стала выспрашивать Евгения.
- Павлик написал по моей просьбе песню для конкурса, - поделилась своей радостью Ангелина.
- Тебе нравятся блатные песни? - влезла никчемушная Антонина, - Я слышала, что Чекалин их на гитаре по подвалам поёт.
Ну, кто её дёргал за язык? Я в ужасе скосил глаза на Юлю. Вроде бы никакой реакции, только чуть усмехнулась уголками губ. Я теперь понял, кого мне напоминает своим видом эта сикилявка Тоня. Горлик стопроцентный. Не дам больше этому гаду свои песни слушать.
- Среди так называемых блатных, есть вполне достойные песни, - поддержала меня Ангелина.
- Послушаем, что за песня такая, - согласилась с ней Евгения.
Пока беседовали, дошли до музыкальной учительской. Женщины принялись хлопотать вокруг стола, а я взял гитару и решил показать пример «блатной» чикапесни, наиграв «Стон любви». Похлопали.
- Великолепно и необычно, - высказалась Ангелина.
- Мне понравилось, - присоединилась к ней Юля, - Только она вряд ли сгодится для конкурса пионерской песни.
- Для конкурса будет другая, а такие мы слушаем по подвалам, - заявил я, довольный произведенным впечатлением.
- А кто сочинил? - ревниво поинтересовалась учительница литературы.
- Как кто? Народ, - выдал ответ.
На столе материализовался и начал нарезаться на куски звезда дефицита - торт «Птичье молоко». Пока готовилось пиршество, я решил устроить провокацию против Евгении, исполнив песню на стихи Есенина «Заметался пожар голубой». Когда я пел, нежно пялился на Юлю, не обращая внимания на двусмысленность слов:
- …Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным…
Аплодисменты на этот раз были энергичней.
- Павлик, стихи для песни просто шедевр! - воскликнула, не сдержась, Ангелина, - Можно тебя попросить еще раз исполнить?
- А вы что скажете, Евгения Евгеньевна?
