А сзади, чуть в стороне, по пятам за рыцарем на коне ехал еще один всадник. Не простой всадник – скелет с косой. И конь под ним – не конь, а лошадиный скелет с едва сохранившимися остатками истлевшей плоти. Откуда-то всплыли слова – всадник на бледном коне, имя которому смерть…
Черные провалы глазниц были направлены, казалось, прямо на Арину, прямо в ее душу.
Арина отступила на несколько шагов и посмотрела на картину с другой стороны. Отсюда было видно, что рыцарь очень напряжен. Левой рукой он с трудом удерживал поводья коня, правой схватился за рукоять меча. Видно было, что конь хрипит и косится назад безумным глазом – смерть чует. А скелет ухмыляется в предвкушении.
Он уверен, что всадник никуда от него не денется.
– Впечатляет? – лукаво спросила Оксана. – Я знала, что тебе понравится. А вот и автор. Поговаривают, что картина – автопортрет, но сам он не подтверждает…
Арина повернулась и увидела художника. Высокий, очень худой, длинные светлые волосы собраны сзади в конский хвост. Руки с длинными чуткими пальцами, под ногтями застарелая краска. Ну, это у них профессиональное.
Арина снова посмотрела на картину, потом перевела взгляд на художника. Ну, вряд ли автопортрет, рыцарь на картине выглядит гораздо старше и много пережившим.
– Не похож? – улыбнулся художник. – Правильно видите. Это и не я совсем…
От его ускользающей улыбки, от взгляда, брошенного чуть искоса, повеяло на Арину чем-то таким знакомым, казалось, давно забытым, что она невольно вздрогнула.
– Это Арина, я тебе говорила о ней, – сказала Оксана, – а это – Антон Добролюбов, наше новое открытие. Тут несколько его картин, но, возможно, скоро будет и персональная выставка. Антон работает в жанре неоклассицизма, критики обратили на него внимание и прочат ему большое будущее…
Арина машинально протянула руку, и художник легко ее пожал. Точнее, не пожал, а только коснулся почтительно, словно это не рука, а хрупкая фарфоровая безделушка.
И ее тут же пронзило воспоминание. Точно так же коснулся ее давно-давно, много лет назад, один парень. У него не было никакого почтения к ней – жалкой серой мышке, он просто передавал ей что-то за общим столом: не то соль, не то сахар. А у нее от его прикосновения было такое чувство, что ее ударило током.
Она даже вздрогнула и выронила солонку. И тогда он обратил на нее внимание, просто посмотрел внимательно. А она даже не смогла поймать его взгляд, до того стеснялась.
Арина очнулась от воспоминаний и заметила в глазах художника искорку недоумения.
– Мне нужно к гостям! – засуетилась Оксана. – Антон, покажи Арине другие свои работы!
И упорхнула. Вот именно, когда нужно, она умела ходить быстро и бесшумно, только об этом знали далеко не все. Уже в дверях Оксана обернулась, поймала взгляд Антона и подмигнула ему – не стесняйся, мол, будь понастойчивее. Авось богатая дама и купит что-нибудь твое! А там и другие за ней потянутся. У богатых свои причуды – если одна купила, то и другим нужно.
Парень, несомненно, способный, работы интересные, но он совершенно нераскрученный. А в мире современного искусства раскрутка – это все.
Арина не заметила переглядываний, она использовала эти несколько секунд для того, чтобы успокоиться, взять себя в руки.
Что это с ней? Неужели так подействовал на нее вид этого мальчишки-художника? Хотя, если внимательно приглядеться, то он вовсе не так молод, пожалуй, они ровесники, а ей уже… ну да, тридцать три. Возраст Иисуса Христа.
Арина едва заметно усмехнулась. Художник понял эту усмешку так, что богатая дама видит его насквозь. Он-де готов перед ней унижаться, только чтобы купила картину.
– Если вам не нравится – так и скажите! – В последний момент он умудрился убрать из голоса агрессивные нотки.
– Ну почему же, мне нравится… – протянула Арина, – давайте посмотрим остальные картины.
Собственно говоря, та, первая, была лучше всех. Оксана свое дело знала, всегда показывала товар лицом.
Арина из вежливости сказала пару дежурных комплиментов и вернулась к первой картине. Разумеется, она не собирается ее покупать. Муж, конечно, ничего не скажет, тем более что можно поторговаться с Оксаной и выйдет не так уж дорого, она сама сказала, что художник малоизвестный. Но вот куда ее повесить?
Арина еще раз внимательно поглядела на картину.
Все же что-то в этом есть – лошадь, косящая безумным от страха глазом, рука рыцаря, сжимающая поводья, даже под доспехами видно, как напряжены мускулы… И еще… в рыцаре совсем нет страха. Это лошадь боится, чувствуя неминучую смерть за спиной, а рыцарь – нет, он знает, кто его преследует, и нет в нем обреченности, он будет сражаться со смертью до последнего вздоха, и вполне возможно, что ее победит. Во всяком случае, он на это надеется.
– Как вы правы! – Художник смотрел на нее с изумлением, наверное, не ожидал от богатой дамы такой проницательности.
И Арина со стыдом поняла, что проговорила свои мысли вслух.
Надо же, на нее редко находила такая несдержанность! Обычно она тщательно контролировала не только свои поступки, но и мысли. Это уже вошло в привычку.
– Вы все верно угадали, – он улыбнулся и тут же поправился, – точнее, не угадали, а увидели. Это ценное качество – видеть. Далеко не каждому оно дано.
Арина хотела сказать, что она – дипломированный искусствовед, но промолчала. Небось Оксана ему и так рассказала. И от его чуть рассеянной улыбки ее снова пронзило воспоминание.
Вот также улыбался тот самый парень лет… Ну да, ей было тогда восемнадцать, стало быть, прошло пятнадцать лет. А она, незаметная среди шумных и бойких девчонок, смотрела на него из дальнего угла. Смотрела исподтишка, потому что ужасно боялась насмешек. Он улыбался не ей, на нее он смотрел всегда с легким презрением. Но это потом, когда заметил. А тогда…
В зал вошла шумная компания молодых художников, кто-то нечаянно толкнул Арину, протискиваясь мимо, она покачнулась и выронила проспект выставки.
– Простите! – обернулся мужчина, но Антон уже наклонился и поднял проспект и, отдавая его Арине, коснулся ее руки.
И от этого прикосновения у нее снова было такое чувство, будто ее дернуло током, она даже закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Боль в прикушенной губе немного ее отрезвила.
– Спасибо… – Голос ее сел, а в глазах появилось что-то такое, чему Антон Добролюбов не смог дать название. Потому что не знал, что на один только краткий миг богатая, уверенная в себе дама превратилась в восемнадцатилетнюю девчонку.
Алина взмахнула ресницами, и все прошло. Она мягко отняла свою руку и отступила, поскольку заметила, что они стоят недопустимо близко друг к другу.
– Что ж, – сказала она, дежурно улыбаясь.
– Простите мою навязчивость, – перебил ее Антон, – но не согласились бы вы выпить со мной кофе. Просто хочется поговорить в более спокойной, более комфортной обстановке, – заторопился он, видя, что Арина чуть нахмурилась.
