Герцог наклонился к ней и шепнул:
– Я не кусаюсь. – В его словах и в голосе чувствовался какой-то скрытый смысл. Таким же шепотом, должно быть, змей искушал Еву.
Нелепо! Кэт ведет себя как глупая деревенская гусыня.
– Мне и в голову не могло прийти, что вы кусаетесь, – сказала Кэт, и ее ладонь легла к нему на рукав. Рука его была тверда и крепка. И макушка ее едва доставала ему до плеча. Она чувствовала себя маленькой и хрупкой.
Но на самом деле Кэт отнюдь не была маленькой и хрупкой. Она была выше многих мужчин в Лавсбридже, включая собственного отца. Однако мистер Баркер был выше ее…
Кэт задумалась, снова подвернула ногу и повалилась на бок. К счастью для нее, герцог шел как раз с того боку. Впрочем, на сей раз она пришла в себя почти сразу.
– Простите! Могу вас уверить, что обычно я не такая неуклюжая.
Маркус положил ладонь поверх ее руки и сделал это так быстро, что Кэт не успела отреагировать и убрать руку.
– Тропинка изобилует коварными корнями, – произнес он, наверное, ей в утешение. Сам-то Маркус не спотыкался.
Непонятно, как его рука, лежавшая поверх ее руки, могла влиять на ее дыхательную систему, но дышала Кэт с трудом. Она не знала, что такое паническая атака, но отчего-то подумала, что близка именно к этому состоянию.
– Мне не нужна ваша помощь. Я хожу тут постоянно и делаю это самостоятельно. – Кэт слышала себя словно со стороны и поражалась собственной грубости. Впрочем, герцог, кажется, нисколько не обиделся. Напротив, она, похоже, позабавила его. Он даже усмехнулся.
– Тогда примите мои извинения. Очевидно, это из-за меня вы спотыкаетесь.
Из-за него? Да за кого герцог Харт ее принимает? За наивную провинциалку, которая впервые осталась наедине с мужчиной и ужасно боится потерять девственность?
– Я не смотрела под ноги, только и всего. Больше этого не повторится.
Кэт нервничала, и нервничала она, как ни крути, из-за того, что рядом с ней находился герцог: такой могучий, сильный, мужественный. До того как они вышли за калитку церковной ограды, Кэт не испытывала беспокойства, но здесь, на этой узкой тенистой тропинке, вдали от чужих глаз…
Маркус ужаснулся бы, если бы прочитал ее мысли. Он бы со всех ног помчался обратно к церкви. Нет, он бы со всех ног помчался обратно в свой Лондон.
Вскоре Кэт сразу стало как-то легче. Настолько, что она нашла в себе силы улыбнуться. Скоро тропинка выведет их на главную улицу деревни, мощеную, без всяких древесных корней, торчащих из-под земли. И улица эта гораздо шире, чем тропинка, по которой они идут сейчас рядом.
Кэт зашагала быстрее, опустив голову. Мысли сами собой вернулись туда, где им надлежало быть. В деловую плоскость.
– Как скоро я смогу переехать в дом?
Маркус с непринужденной легкостью догнал ее.
– Если бы это зависело только от меня, я бы ответил, что немедленно. Но придется поступить так, как сочтет нужным мистер Уилкинсон.
– У вас нет документа, в котором было бы все расписано?
– Нет, такого документа у меня нет, но зато он есть у мистера Уилкинсона. – У Маркуса испортилось настроение. – Я знаю лишь, что обязан лично присутствовать при отборе подходящей будущей хозяйки дома и поставить свою подпись под договором.
– И это входило в ваши обязанности и тогда, когда вам было десять лет?
Маркус кивнул.
С раннего детства Кэт знала историю о Проклятом герцоге. Эта сказка была ее любимой, и когда на глазах у четырехлетней Кэт карета с герцогским гербом проехала по главной улице, у нее от восторга перехватило дыхание. Изабелла, обманутая и брошенная бессердечным герцогом, приходилась ей родней, пусть и дальней. В сказках зло всегда должно быть наказано, и Изабелла хотя и посмертно, но сумела отомстить за себя. Кэт не могла не гордиться такой родственницей. Ей не было жаль потомков Проклятого герцога, которым приходилось расплачиваться за грехи своего далекого предка. Впрочем, Кэт никогда и не видела в этих потомках живых людей: для нее они были персонажами сказки, не более. К тому же олицетворяющими абсолютное зло.
Но этот мужчина не был похож на персонаж из сказки. И ничего злобного Кэт в нем до сих пор не заметила.
– А если бы вы были младенцем? Тогда бы вас точно избавили от этой повинности. Ребенок не в состоянии подписать договор.
– Моему прапрадеду было три месяца от роду, когда освободилась вакансия в доме. Его вместе с кормилицей привез в Лавсбридж опекун, и на церемонии отбора кандидатур он присутствовал. Граф подписал документ за него, но подпись была подкреплена отпечатком ладони моего прапрадеда.
Глупые суеверия! Неужели взрослые мужчины верят в то, что нечто ужасное может произойти лишь потому, что они слово в слово не выполнят то, что им предписывает документ, составленный в незапамятные времена? Если бы она, Кэт, оказалась там…
– Вы упомянули кормилицу, но не сказали о матери младенца. Мать герцога не может быть настолько темной, чтобы не попытаться вразумить тех, кому страх затуманил ум!
– Не упомянул, поскольку матери там не было. – Маркус усмехнулся. – Материнская любовь герцогиням Харт не слишком свойственна.
Бедный мальчик! Кэт не отправила бы своего малютку неизвестно куда, неизвестно зачем в сопровождении лишь старого черствого опекуна и кормилицы, даже если никакого желания рожать детей у нее не было.
– Но ведь ваша мама находилась с вами, когда вы были ребенком? – Выходила ли из кареты женщина в тот день? Кэт не могла припомнить, что неудивительно, поскольку ее внимание было приковано к лошадям. Хотя, не совсем так. Теперь она вспомнила, что видела мальчика. Даже не одного мальчика, а двух, правда, заинтересовал Кэт только один из них: очень высокий, худой, с прямой напряженной спиной. Тогда он показался Кэт уж слишком серьезным и гордым, и ей было его даже немного жаль, невзирая на то что он приехал в нарядной карете, запряженной красивыми лошадьми. Значит, тот мальчик и был герцог?
– Нет, мать не приезжала сюда со мной, – произнес Маркус.
Кэт пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться желанию погладить его по руке. Он явно не нуждался в ее сочувствии.
Младенец, путешествующий без матери, не может не вызывать сочувствия, но ведь эта поездка сотрется из его памяти. Другое дело, когда ребенку уже исполнилось десять лет: он все прекрасно запомнит.
– Она была больна, поэтому не поехала с вами?
– Мисс Хаттинг, мать оставила меня с тетей, старшей сестрой моего отца, вскоре после моего рождения. И с тех пор я ее не видел.
Отсутствующий взгляд и надменные интонации голоса не располагали к дальнейшему развитию темы. И все же Кэт попыталась пробиться сквозь оборонительные стены его высокомерия.
– Это ужасно, – тихо промолвила она.
