Возможно, так было лучше: по крайней мере, с сестрами Элия всегда знала свое место. Она стиснула зубы до боли. Она не должна позволять себе слишком удивляться в отношении Моримароса. В конце концов, он был королем и человеком. И он поступил как человек и как король. Имело значение только то, что он мог получить для себя, для своей страны, для своего удовлетворения.
Бан тоже – всего лишь человек.
Подбежав к окну, Элия прижала обе руки к прозрачному стеклу. Снаружи все было слишком славным. Девушка нуждалась в жестком сером ветре и гнущихся старых деревьях. Она произнесла:
– Бан сделал это с Рори. Со своим отцом. Для тебя, хотя он и притворялся, что это для меня. Он превратил твою миссию в свою месть. Ты знаешь, как он ненавидел моего отца, а его собственного разве нет? Ты дал ему разрешение уничтожить обоих.
– Да. Я все это знал и использовал это.
– Он сдержал свое обещание, – сказала она. Это звучало как тревога или горе, но больше как отвращение.
Девушка развернулась, чтобы увидеть выражение лица Моримароса.
Оно не изменилось и было неподвижным и тихим. Едва ли ему было стыдно.
Гнев и потеря чего-то очень маленького и очень чистого пронзили ее грудную клетку, в поисках сердца, чтобы в нем укорениться.
Элия пожелала, чтобы океан стал плоским.
– У Аремории есть множество агентов внутри сердца моего острова, – сказала она. – Король не так благороден, как он притворяется.
– Я не лгал ни о своих намерениях, ни о своих желаниях, – настаивал Марс. – Я делаю то, что должен. Я представляю собой и высший, и низший уровень, корни и звезды. Мое королевство сильно, потому что я знаю, как дышат высокие облака, как взять солнечный свет в руки, пробираясь через дерьмо. Вот как процветает земля, и ее растения и цветы, и птицы, волки, люди. Не с помощью магии или старых суеверий, а с лидером, который сделает все для нее и все ей отдаст.
Девушка смотрела на молодого мужчину, и пропасть между ними расширялась. Она знала – он был прав насчет долга королей. Но это ничего не меняло.
– Я влюблен в тебя, – сказал он таким же решительным тоном.
Элия засмеялась, не веря тому, что он сказал это. Это не имело сейчас для нее никакого значения.
Принцесса покачала головой, прижала руки к животу и повернулась, чтобы уйти.
– Элия.
– Нет, Моримарос, – сказала она. – Я должна идти, потому что мне надо пробраться через дерьмо, и я не испытываю желания находиться в твоем обществе.
Марс не пытался остановить ее.
* * *
Они отплыли в Иннис Лир в сумерках, чтобы пересечь реку ночью.
Элия стояла на носу маленькой галеры, для равновесия держась рукой за потертый поручень. Моряки пели тихую песню, чтобы не сбиться с ритма – успокаивающую колыбельную ареморцев, которая, казалось, не имела ни начала, ни конца. Мужчины замолкали и вступали в любое время процесса пения, в гармонии или низкой мелодичной интонации, создавая бесконечный, успокаивающий гул.
Кроме двадцати с лишним гребцов, к ней присоединились только Аифа и самый надежный солдат короля – Ла Фар. Все ареморцы останутся в лодке, когда они высадятся. Если Ла Фар сойдет без ее приглашения, Элия угрожала арестовать его по собственной инициативе. Хотя у нее было мало силы сдержать слово, Ла Фар оказал ей уважение.
Элия и Аифа должны сойти в одиночку, без сумок, упакованных жрецами, или слуг. По крайней мере, они будут вместе.
Девушка боролась, чтобы не заснуть в передней части лодки и распланировала все по порядку: сначала она будет слушать ветер, говорить с деревьями, обнажит свое сердце до корней и камней и поклянется умереть за Иннис Лир.
Потом принцесса найдет отца, устроит безопасное возвращение Рори к Эрригалу, а затем она встретится со своими сестрами, установит рамки их правления. Заключит мир в Иннис Лире между ними и их опасными мужьями. Она собиралась короновать их сразу, до зимы. Элия происходила из двух королевских линий и являлась, к тому же, звездной жрицей; если кто и мог рукоположить истинных королев без долгой темноты середины зимы, то лишь она. Принцесса убедит воды корней принять их, отделить знания от истины, объединить Иннис Лир в уважении их правления – после всего, что однажды сказали девушке Гэла и Риган – они делили свои звезды, чтобы разделить эту корону.
Элиа сделает все это, прежде чем подумает о короле Аремории или о том, как его редкое прикосновение поднимало ее дух.
Элия не была уверена, помилуют ли в будущем Бана Эрригала.
Луна бледнела желтым и серым на востоке, выглядывая в небо из-за длинных черных облаков, затянувших почти половину звезд. Кругом волны вспыхивали серебром, щекоча неглубокий корпус галеры, осыпая его влажными поцелуями. Аифа опустилась на колени рядом с Элией. Ее висок был прижат к деревянному поручню, глаза закрыты, Аифа доблестно преодолевала свою морскую болезнь. На пути из Аремории, казалось, прошли годы, а не недели, и служанку вырвало за борт. Элия заподозрила подругу в симпатии к Ла Фару: он уже дважды приносил девушке пресную воду и прохладный компресс на шею. В лунном свете его печальное лицо принимало торжественное, священное выражение.
Элия не могла спокойно думать, глядя на Ла Фара. Он слишком сильно напоминал ей Моримароса, и тогда она подумала о его шпионе – Лисе Бане, которого она, оказывается, совсем не знала.
Я держу свои обещания.
Гнев снова проник в сердце Элии, и она сжала кулаки.
Элия хотела бы выяснить степень лояльности Бана Аремории. Его глаза, руки, обещания были так реальны, так правдивы в Летней резиденции: она не могла поверить, что все было только ложью для отвлечения Элии или манипулирования ею относительно Моримароса. Когда-то они были всем друг для друга. Она видела это и той ночью, когда Бан спросил: «Что делает тебя смелой?» Это была не та вещь, которую говорят женщине, когда хотят, чтобы она сошла с пути, и убедить ее отдать себя и остров под защиту врага. Элии хотелось верить, что Бан ее не предал.
Если же он был настоящим ареморцем, она должна была бросить его одного на острове. У Элии перехватило дыхание. Она должна была знать.
– Бан Эрригал. – Голос Аифы был шершавым, как песок, когда давно не было прилива. – Ты думаешь о нем.
Элия вздрогнула и опустилась на колени рядом со своей подругой.
– Да, – прошептала она.
Девушка посмотрела на Элию. Ее глаза лихорадочно блестели.
– Он незаконнорожденный предатель!
– Да. – Руки Элии подхватили руки Аифы, плотно прижимая их. Они соединили лбы вместе, и принцесса прошептала:
– А разве он когда-нибудь ожидал, что будет иначе? Как мог король Лир доверять ему, какую верность он ожидал получить от тех, кто должен был его любить? Он похож на ребенка.
