– Возможно, какое-то время ты и будешь гореть ярко, – пожал плечами Лир, – но недолго. Ты ничего не сможешь изменить.
Бан двигал челюстью, словно пережевывая каждый ответ, прежде чем его выплюнуть.
– По всем отзывам, его действия в Аремории были образцовыми, – сказал Эрригал.
– Аремория! – заревел Лир, вскакивая на ноги. – Никогда больше не говори мне ни про эту страну, ни про их короля! Украсть мою Элию, мою любимую звездочку!
Дурак наклонился и запел:
– Украдена с той же ловкостью, с какой облака крадут Луну!
Лир кивнул:
– Да, да.
– Нет, нет, – возразил Дурак. Это был долговязый мужчина в длинном пальто разных радужных цветов и фактур. Шелк, полотно, бархат, даже прокладки кожи и шнурки, грубая шерсть и мягкий мех – все сплетено одно внутри другого. Такая одежда характеризовала его как человека вне положения или иерархии. Дурак был одновременно и мужчиной, и не мужчиной. Остатки платья под пальто говорили, что он мог быть и женщиной. И никем.
Король сильно нахмурился.
Бан произнес:
– Я думал, у вас нет дочери по имени Элия, сэр.
Эрригал чуть не задохнулся от ярости, а король повернулся к Бану.
– Умен на язык, не так ли? – спросил король.
– Мальчик ничего не имел в виду, – попытался оправдаться Эрригал.
Бан поймал взгляд короля:
– Вы ошибаетесь, отец. Эти слова действительно много значат.
– Всегда дерзок, – произнес Лир.
Бан попридержал язык.
– Всегда пылает, – заметил Эрригал, начав смеяться. – Как и у его матери, у парня страсть к…
– Тьфу! – Король пренебрежительно помахал графу, повернувшись к Бану спиной.
Установившуюся тишину прерывал лишь шорох подслушивающих слуг. Бан почувствовал их взгляды на своей спине, их сосредоточенность и вновь привлеченное к нему внимание. Он не прогнется. Это было лишь начало дела, которое он должен совершить, чтобы заслужить здесь уважение, где знали только истории с его участием как бастарда. Даже если подобное означало поклонение навязчивым идеям короля или предвосхищение его настроения.
Эрригал подтолкнул сына, и Бан поймал гневную искру в решительном отцовском взгляде. Он должен был говорить.
Хорошо.
Бан произнес:
– Вы должны позвать Элию обратно.
Комната позади него взорвалась проклятьями, вздохами и криками об его удалении. Бан приосанился. Эрригал схватил его за локоть. Дурак задумчиво поднял густые брови, а Лир рухнул на свое высокопоставленное место. Печаль, усталость и горечь искривили его губы, король стал суровым. Он протянул костлявую руку ладонью вверх:
– Знаешь ли ты, щенок, под какими звездами я родился?
– Да, сэр.
Лир кивнул.
– А знаешь, как умерла моя жена? – Старый король сжал пальцы в кулак так плотно, что тот задрожал. Костяшки пальцев побелели.
– Знаю, – ответил Бан сквозь зубы.
По всему залу поплыла молитва, которую шептали, прося благословения у звезд против королевского гнева. Слова напоминали язык деревьев, и Бан почти забыл, что это только испуганное мужское бормотание.
– Ты не знаешь. Знаю только я, – хрипло сказал король, открывая свои слезящиеся глаза. Их края покраснели. – Я стольких потерял ради своих звезд: братьев, слуг, мою жену, а теперь и драгоценную дочь.
– Вы не потеряли ее, а отослали прочь.
– Она сама выбрала этот путь. Она – предательница.
Бан вскинул руки, но, прежде чем успел закричать: «Не верю», Эрригал преградил ему путь.
– Ты чем-то удручен, мой король? – спросил Эрригал. – Мой мальчик измучен дорогой. Он в отчаянии. Позволь мне успокоить его.
– Ты не сможешь утихомирить такое существо! Проще успокоить бурю, – ответил Лир, вытирая глаза.
Наконец прозвучала фраза, с которой был согласен и Бан. Переменчивое настроение короля беспокоило его не только из-за Элии, но и из-за непредсказуемости. Трудно планировать чье-то падение, когда его действия в любой момент могут отклониться от основного курса.
Лир покачал головой и прижал руки к глазам:
– Ох, мне нужно идти. Я должен…
Дурак встал, согнулся почти пополам, чтобы наклониться к королю и прошептать ему нечто на ухо.
– Эрригал, – вдруг произнес Лир, позволяя Дураку помочь ему подняться.
– Мой король? – Эрригал двинулся вперед, чтобы взять Лира за другую руку.
– Я не потерплю в своих вассалах твоего бастарда. Я не могу дышать, когда он рядом. Его звезды оскорбительны. Уводи его прочь.
Ярость пронзила Бана с головы до ног. Он не стал бы служить королю, даже если бы от этого зависела его жизнь.
Эрригал послал сыну еще один предупреждающий взгляд и мягко обратился к Лиру:
– Бан – один из моих сыновей, почитающих вас. Он для меня вполне приемлем, сэр. Я могу задействовать Бана дома.
Бастард поклонился, что-то шипя сквозь зубы. Не сказав больше ни слова, он ушел.
* * *
«Какими же чудовищами были отцы», – мрачно думал Бан, опустив голову. Он мчался вперед, ботинки скользили по камышу.
Выйдя, Бан поднял голову к плоскому, еще голубому небу. Он предпочел бы отделаться от этого ужасного мыса, чтобы укрыться в тени прохладных деревьев острова. Именно в этом месте, которое знал Бан, остров достигал древней силы, где молодой человек наверняка мог зарыть свои пальцы в землю и разжечь линии своего сердца. Однако Элия… Бан беспокоился за нее. Он поморщился, так как не имел на это права. Принцесса узнала Бана вчера вечером за ужином и удивленно улыбнулась, словно была очень рада его видеть. В тот момент Бан забыл и про Моримароса, и про Ареморию, и обо всех годах службы. Он забыл Эрригала и весь позор бастарда. Бан был лишь мальчиком, однажды сделавшим Элии корону из ветра и лепестков цветов. Тогда девушка тоже улыбнулась и поцеловала его.
– Парень, остановись, – зарычал Эрригал, бросая свою руку на грудь сыну и приближая свой нос к носу Бана.
– Король сошел с ума, отец, – спокойно сказал молодой человек.
Эрригал склонил голову, как будто еще не решил, какое именно мнение выразить.
– Да, изгнание Кайо было ужасной ошибкой, но эта девушка – неблагодарный щенок, и неразумно, что она не подчинилась простейшей просьбе ее отца и короля. Лучше бы ей не давали корону, хотя он сказал – это предпочтение короля.
В горле Бана зажужжало разъяренное рычание, заставившее его отца ухмыльнуться.
Эрригал промолвил:
– Я помню эту страсть.
Бан дернулся, но Эрригал хлопнул своей рукой по плечу бастарда:
