Поляна из древоцветов и одуванчиков с белыми головками светилась от солнечного света и летящих семян, но все было по-прежнему. Кто-то сказал этим травам и деревьям, чтобы они вели себя тихо.
Элия улыбнулась. Ей было всего четырнадцать, но никто на острове не мог сравниться с ней в искусстве слушать, поскольку только она понимала и редко требовала ответ. Такова была и роль Бана: он просил, говорил, командовал. Его мать, великолепная ведьма Брона, вмешивалась и руководила, подчиняя лианы и цветы своей воле с поддразниванием и честным обменом. Риган только что начала вырывать корни, вплетать их в надежды и послания, вливать свою кровь в бесплодное пространство, оставленное позади.
Итак, Элия прислушивалась из центра луга. Ее маленькие коричневые руки ласкали траву, мягкие лепестки нежных белых семян-парашютиков на головках одуванчиков. Когда девочка склонила голову с массой свободных медно-коричневых и черных кудрей, волосы зашевелились. Она носила платье, которое раньше носила ее сестра. В нем были три замысловатых и дорогих слоя, все они были желтые, и Элия была воплощением летнего тепла в мире.
Одно из деревьев на северной стороне луга поежилось. Это был настолько незначительный и тихий звук, что Элия поняла – никто другой его не найдет.
Она вскочила, бросилась к ольхе и положила руки на сероватый ствол, потирая пальцами крошечные горизонтальные отметины на коре, напоминающие письменность деревьев. Внизу посередине были складки, прижатые друг к другу, почти в четыре фута высотой.
– Откройся, – прошептала девочка, и кора задрожала, хихикая по ее желанию. Элия снова и снова целовала ее. – Откройся, пожалуйста! – хотя на языке деревьев и не было слова «пожалуйста».
– Элия!
Это жаловалось не дерево, а Бан.
Девочка засмеялась.
– Выходи! Я так давно тебя не видела. Ты выше?
Дерево снова задрожало, и складки раскрылись, как руки, открыв треугольник между двумя широкими корнями, и там она заметила Бана, притаившегося в темноте.
Он поморщился, вытирая грязь со щек. Девочка тоже быстро наклонилась и упала на него со смешком. Они сокрушили друг друга в затхлой пустоте со смехом, отзывающимся в сердце дерева. Все ветви дрожали, когда они щекотали дерево изнутри. Элия крепко повисла на шее Бана. Он поднял ее на ноги и вытащил их обоих.
Подростки рухнули на луг, стуча локтями и коленями, запыхавшись. Бан улыбнулся, потому что солнечный свет отыскал черные глаза Элии, заставив их сиять, а она улыбнулась, потому что положила руки на смуглые щеки Бана.
– Привет, – произнесла она.
– Привет, – ответил он, довольно грубо для мальчика.
Элия села. Лепестки и семена одуванчика падали из ее волос.
– Почему ты не навестил меня? Как долго ты был вблизи?
Бан рассеянно поймал остатки лепестков и семян, падающих из волос девочки. Его волосы были длинными и жесткими, местами сплетенные в косы, которые он никогда не развязывал, жирными, как у молодых людей без родителей, нуждавшихся в умелом уходе. Кончики пальцев, бывшие всегда способными, танцевали, когда он плел лепестки и семена в широкое кольцо с прядью ветра.
– Бан, – тихо произнесла Элия, касаясь пальцем уголка его рта и подталкивая его вверх.
– Мой отец сказал вести себя прилично и держаться подальше от дочери короля.
– И ты повиновался? – от ужаса Элия могла лишь снова рассмеяться.
Медленная улыбка поползла по лицу Бана, демонстрируя остренькие маленькие зубы. Он бросил кольцо из ветра и лепестков на нее, и оно обвилось вокруг волос девочки.
– Если в твоих волосах цветы, миледи, то они должны быть короной.
Она встала, затем поклонилась. Раскинув руки, Элия откинула голову назад и попросила ветер принести ей тени и отблески звезд. Ветер трепал полог и тени, собравшиеся в ее ладонях. Девочка хлопнула в ладоши, и они разлетелись на колючие колеблющиеся кольца, достигая пальцев. Со смехом она щелкнула одной рукой, и это вызвало к жизни крошечные белые призрачные огни, которыми она усыпала корону, как бриллиантами. Затем Элия осторожно положила их на непослушные волосы Бана.
– Милорд, – прошептала она, протягивая ему свою руку.
Приняв предложение, Бан встал рядом с Элией. Он был выше, чем обычно, худощавые плечи маленького мальчика распрямились. Простая льняная рубашка приоткрывала грудь, и Элия любовалась мягкой линией ключицы. Она прикоснулась к его рубашке, скользнула рукой по груди, чтобы расположить ее над его сердцем. Бан взял девочку за локоть и обнял другой рукой за талию.
Луг гудел. Лазурные птицы, воробьи, несколько печальных голубей щебетали и пели.
Элия Лир и Бан Эрригал танцевали. Медленно и ритмично, и те, кто слышали язык деревьев, могли узнать их движения. Остановки и начала, осторожные закручивания, перерывы и повороты, после этого спиральные петли вне края луга, и обратно, в противоположную сторону. Их тихие ноги роняли слова в траву и на цветы, выбивая семена в воздух и кружа их сквозь слои света, тени и снова свет.
Затаив дыхание, Элия обхватила руками Бана и легла на землю на него. Ее маленькие подрастающие груди прижались к его груди, и мальчик любовно коснулся ее волос, распушил их и погладил кончики, прежде чем отыскать ее обнаженную шею, так притягивавшую его к себе.
Сердце Элии билось быстро, как у кролика, и она увидела все краски леса в глазах Бана, перед тем как они мгновенно закрылись, и горячие, сухие губы подростков соприкоснулись.
Его пульс бился так, что она ощущала его через спину, чувствовала его ладонями своих рук.
Пока они целовались, пробуя на вкус губы и лишь кончики языков, сладкие и ласковые, как котята, лес вздохнул. Ее венец из лепестков и ветра растворился, так же, как и его венец из тени и света.
Пряди червечар и тонкий свет дневных звезд сверкали, когда они потянулись друг к другу, но не дотянулись и упали на землю. Маленькие воображаемые цветы, рожденные из разбитых сердец и глупых надежд, расцвели всего на несколько коротких мгновений, поднятые парами, как крылья крошечных мотыльков, а потом опустились на землю и умерли.
Элия
Элия опустилась на колени перед башней из белых роз и тихо дыхнула на ближайший толстолицый цветок. Он отскочил от нее, и девушка прошептала на языке деревьев: Я – Элия, дочь короля Иннис Лира.
Она практиковалась каждый день неделю с лишним с тех пор, как Рори приехал в Ареморию. Так что ее язык может быть выучен, когда придет время возвращаться домой в середине зимы. Если бы только она могла вернуться сейчас, до коронации, и спросить мнения деревьев, ветра и, возможно, даже птиц, но она не знала, что последует дальше, если она так прямо бросит вызов сестрам. Элия не станет спрашивать у тех бесчувственных звезд, что ждут ее по ночам.
Пока не станет.
