Разными путями шли те сведения — через таверны портовых городков и скупые на слова, но наполненные цифрами отчеты купцов, бортовые журналы и похожие на сказки истории пилигримов и мореходов. И рождались образы.
У наших предков, россиян, тоже был свой образ Южной Африки!
«До нынешнего времени, весьма неизвестные»
Пальцы наборщика привычно сновали, подбирая нужные литеры. Разтдва — вылетали свежие пахучие полосы, страницы будущей журнальной книжки. За двадцать лет работы у пожилого наборщика выработалась привычка читать то, что он набирал, это было свойственно далеко не каждому работнику типографии.
Подслеповатыми глазами он пробежал по первым строчкам статьи: «С мыса Доброй Надежды уведомляют от 3 августа, что армия короля Чаки идет на владения каффров. Подполковник Сомерсет выступил для прикрытия границы и для содействия каффрам».
«Эвон о чем! Знакомое дело! Кабы был я помоложе, непременно подался б в те далекие земли, матросом хотя б…» И наборщик показал отчеркнутое ногтем место на гранке напарнику— мастеровому.
То была давнишняя и несбыточная, конечно, мечта старого типографского мастера. Читать об Африке, точнее, об Африке Южной, ему доводилось и ранее: издавали в типографии и учебники географии, и лоции, и переводы записок иностранных путешественников. Да и в журнальных статьях встречалось это жаркое словечко — Африка, и еще — мыс Доброй Надежды, и племя зулусов…
Не знаем мы имени того наборщика, да и неважно это: внуки его шагнули в век двадцатый — им досталось многое повидать, о многом услышать, поболее деда! Но не станем заблуждаться и, ссылаясь на старые времена, утверждать, что в начале прошлого века о народах Южной Африки и знать не знали. Знали! Правда, не так хорошо, как сейчас. И доказательство тому — журналы и книги той эпохи. Не белые и не гладкие сегодня их страницы, их отнюдь не украшают бесчисленные штампы частных коллекций и библиотек. Сколько рук листало те, еще свежие журналы… А сколько было устных пересказов прочитанного! Далеко, на другом конце Африки еще был жив Чака! И не одна воспаленная душа рвалась потом в далекую Африку, чтобы помочь справедливой борьбе тех самых зулусов, которые привлекли внимание старого наборщика в далеком 1828 году в сырой и полутемной петербургской типографии.
В огромной снежной России рождался свой образ Южной Африки. Из крошечных коломенских окошек кто-то пристально всматривался в даль, пытаясь разглядеть просторы африканских саванн, крааль зулусов, длинные караваны бурских фургонов, уходящие на север…
Не потому ли в далеком уголке Рязанской губернии появилась когда-то деревенька с таким неблизким, но столь понятным названием Мыс Доброй Надежды?
Да, в далекой России знали о Южной Африке, о зулусах. Но что это были за сведения? Какие книжки и статьи определили представления русских о зулусах в далеком прошлом?
Представления одних народов о других — тема молодой еще науки имагологии. В начале XIX века никто кроме путешественников никаких сведений о Южной Африке доставить не мог. Но отношение к африканцам у каждого путешественника зависело от той главной цели, которую он себе поставил. Давайте сравним.
Эдуард Мор. Путешествие в Африку к водопадам. Виктория на Замбези. Спб., 1876 г.
«Иностранец, путешествующий по землям племени зулов или матабелов; в мирное время, когда цари спокойно управляют страной, окруженные своими «идинас» (индунами. — Авт.), уважающий обычай народа находится в совершенной безопасности как в отношении своей жизни, так и имущества. Я уверен даже, что здесь гораздо больше шансов на безопасность, чем в цивилизованных государствах Европы, потому что разврат и грубость нравов, господствующие на грязных плебейских улицах наших больших городов, здешним варварам еще неизвестны».
А вот чем порадовал читателя журнал «Телескоп» в 1831 году: «Вообще колониальный готтентот есть существо развратное, неспособное противиться искушениям, вполне чувствующее преимущества европейца, которого поля он возделывает…»
Это строчки из высказываний англичанина, некоего Купер-Роуза, видимо, офицера, четыре года прожившего в далекой Капской колонии и пронесшего через всю жизнь ненависть и презрение к африканцам. Но чуть ниже, сам себе противореча, он говорит об их смекалке и природных способностях: «Нередко попадались нам огромные следы слонов, и готтентоты, смотря на оные, определяли время, в которое прошел зверь. «Этот шел третьего Дня, этот сегодня ночью», — говорили они».
В начале XX века исследователь Д. С. Милль писал, что сведения, выносимые средним путешественником из чужой страны в качестве его личных впечатлений, почти всегда в точности подтверждают те его мнения, с какими он отправился в путь. Он имел глаза и уши для того, что он ожидал увидеть и услышать. Так стоит ли многого требовать от офицера колониальных войск?
За последние лет триста родилась огромная библиотека обо всех племенах и народах земли. Есть книги, которые оказались единственными в своем роде и определили на десятилетия представления того или иного народа о другом. Вспомним Дэвида Ливингстона. Несмотря на то что после публикации его записок появились сотни томов разноязыкой литературы об Африке, именно его рассказами зачитывались и зачитываются сегодня миллионы людей во всем мире, хотя многие научные выводы и наблюдения шотландского путешественника, мягко говоря, устарели…
Д. Ливингстон. Путешествие по реке Замбези. М., 1867 г.
«Африканские туземцы всегда вместо неинтересной правды говорят то, что считают интересным для собеседника. Например, географ спрашивает туземца из внутренней части страны, высоки ли горы у него яа родине, где он провел свою, юность; туманно припоминая что-то в этом роде и стремясь доставить удовольствие, туземец отвечает положительно. И так бывает всегда, о чем бы вы ни спрашивали — о золоте, единорогах, людях с хвостами…».
Или еще одно место у Ливингстона под условной рубрикой «было — не было»:
«Европейцы слышали много страшного о тех местах, но шли и шли. Там изготавливают яды специально для умерщвления людей. Яд накладывается на маленькие деревянные острые стрелы и прикрывается кукурузным листом. Если взять в рот хоть каплю — немеет язык. Бушмены используют для его приготовления внутренность одной гусеницы — «нга». Говорят, что яд действует так сильно, что вызывает бред, и человек, находясь при смерти, впадает в младенческое состояние, просит грудь матери. Львы, подстреленные такими стрелами, умирают в страшных мучениях. Возможно, ядовитость гусениц зависит от ядов растения, листьями которого она питается».
Младший современник Д. Ливингстона чех Эмиль Голуб, главной целью жизни которого было «сорвать покров с таинственных стран, дружелюбно улыбавшихся смельчаку», писал: «Некогда добрый отец посеял в моем сердце семена любви к природе. Дневники Ливингстона помогли им прорасти. Я сменил берега Влтавы на южноафриканские степи, а стобашенную Прагу на палаточный городок Нью-Раш. Я стоял на пороге того Эльдорадо, о котором мечтал двадцать лет…»
