Ираклий снабдил его рекомендательными письмами к русскому послу в Стамбуле Я. Булгакову и мамлюкским правителям Египта. Максим Качкачов (так называли его в России) провел большую дипломатическую работу. О ее результатах известно благодаря исследованиям доцента Тбилисского университета В. Мачарадзе, который обнаружил в Центральном архиве древних актов документы: послание Качкачишвили князю Потемкину и, кроме того, сохранившиеся донесения посла Булгакова. Оставив в стороне ту пользу, которую принесли переговоры молодого офицера, выделим главное для нашего повествования — новые сведения об Африке и о том дружеском расположении, которое выказывали эфиопские* правители по отношению к нашим соотечественникам.
«По велению Ибреим-бека начали мы дружбу с абашинским парзитентом (резидентом — Ред.), и вышеупомянутый «пархитенд» рассказал нам и расспросил о российской монархине и обо все устройстве в войсках и городах. По своему разумению мы рассказали. Очень приятно им было услышать о русских делах. В этой дружеской беседе спросил я его: почему вы не сговариваетесь с европейцами, чтобы регулу и артиллерии обучиться… Тогда он мне ответил так: в предшествующие времена джезувитские патеры (иезуиты — Ред.) пришли в нашу страну и такую смуту посеяли, что тринадцать лет мы истребляли друг друга. По этой причине наложено проклятие, чтоб не впускать человека католической веры в нашу страну… а людей греческой веры надо впускать по паспорту парзитента» (Из доклада Максима Качкачова князю Потемкину о намерении египетских беев и царя Эфиопии установить связи с Россией).
Вообще, надо сказать, что некоторые сюжеты, подаренные нам историей, требуют дополнительного изучения, а некоторые, как, скажем, последний, так и просятся для повести или романа, не говоря уже об экранизации!
Но давайте обратимся к России. 1472 год. Всем известная дата хождения за три моря тверского купца Афанасия Никитина. Он был первым из русских, кто пришел к сомалийским берегам со Стороны Индии. «И в той же земле Ефиопской бых пять дни, божию благодатию зло ся не учинило, много раздаша брынцу (риса — Ред.) да перцу, да хлеби ефиопам, ини судна не пограбили».
Но вообще-то Никитин не был первым. За несколько лет до него коптскую службу в Иерусалиме наблюдал купец Василий. Он же оставил описание величественного Каира.
Прошло без малого сто лет, прежде чем новый русский человек не засобирался в дальние земли. Сохранилось его имя — Василий Поздняков, московский купец. В 1558 году, когда из Москвы на родину стали уезжать православные прелаты, бывшие здесь с визитом, царь Иван Грозный направил вместе с ними на Восток свое посольство. Послы должны были доставить в разные земли, в том числе в Египет, русские дары — собольи шкуры, икону и так далее. Через год Поздняков прибыл в Египет. Живя в Александрии, он ездил и в другие города и святые места, написал воспоминания, отметил в том числе и такое место:
«А в старом Египте большая церковь святый страстотерпец Георгий, монастыре девич; а в церкви на левой стране, на стене, написан образ Георгий Страстотерпец, за решеткою медяною: многа же чюдеса и исцеления бывают от того образа. Исцеляет бо турок и арапов и латынян не токмо християн единех, но всех невозбранно».
Отъезд Афанасия Никитина. Он был первым из русских, кто пришел к сомалийским берегам со стороны Индии
Правда эти записки позже приписывались другому автору — Трифону Коробейникову, который, несмотря на свою купеческую фамилию, был всего лишь дьяком. Он тоже был на Востоке, но уже по поручению другого царя, Федора Иоанновича (правда в Египте не был).
К следующему XIV веку относятся четыре памятника русской паломнической литературы, из них мы выберем лишь один — сочинение Василия Гагары. Он был купцом в Плесе, снаряжал суда в Персию, в 1634 году отправился в святые места Востока, в том числе в Египет. Гагаре удалось побывать и в Нубии, причем в Египте выкупил из полона жителя Московии Иеремию (скорее, Еремея), за что получил грамоту от александрийского патриарха Герасима. В его «Житие» есть такие любопытные, загадочные и необъяснимые до сих пор строчки:
«Да за Геоном же рекою 8 поприщ есть озеро с великой пятницы по вся годы стоит кроваво до вознесениева дня. Да близ того же езера въходят из земли кости человечьи с великой же пятницы до вознесениева дни, головы, и руки, и ноги, и ребра шевелятца, уподобися живым, а головы с волосами, а бывают наруже поверх земли. И нехто быстурский паша, именем Сафер, во Египте ненависти христианской веры, и те кости повеле в великую яму все погрести в землю, а на утрее те кости по прежнему стали наруже, верху земли, коя где была, потому что шевелятца до урошного дни, до вознесения».
В средние века традиции «хождений» появились и в Белоруссии. Наиболее яркое из них — путешествие Несвижского князя Миколая Криштофа Радзивила по прозванию Сиротка. В 1583–1584 годах он побывал в восточном Средиземноморье и составил текст дневников своих странствий, впервые вышедших в 1601 году. Дневник этот издавался 19 раз. Он хотел обо всем рассказать не «наподобие историков» — для этого можно было и не выходить из дома, — а основываясь на своих собственных наблюдениях. Но тем не менее Сиротка критически разбирает и сочинения своих современников, в частности фантастические вещи, относящиеся к Африке: «Кедрей пишет, что такой величины этот зверь (речь идет о гиппопотаме — Авт.) бывает, что слона может целиком проглотить… Но чтобы он смог съесть слона, это невозможно!» Сиротка видел гиппопотамов в Египте. Там же он побывал у сфинкса и пирамид, а в Александрии — у древнехристианской колонны. В пещерах с бальзамированными захоронениями видел множество тел, у которых «мумию берут» (в те времена мумии считались лекарством).
Но больше всего его интересовало хозяйство тех стран, где он бывал — особенно возделывание цитрусовых и винограда.
Когда Сиротка покидал Каир, его со спутниками подвергли таможенному досмотру, но таможенник, услышав, что путешественники разговаривают не по-местному, быстро их отпустил, ибо сам оказался евреем родом из «Хелма русского» (город под Люблином)…
Подобно Гагаре и Арсению Суханову, Сиротка тоже был удивлен устройством инкубаторов:
«Мы присматривались к печам, в которых цыплята лежали, они на манер шатра сделаны из соломы и обмазаны глиной, наверху круглое отверстие, но такое малое, чтобы солнце не повредило лучами своими яйцам. Они имеют двери с севера и двери с юга, которые на ночь навозом зажженным согревают, чтобы ночной холод яиц не охладил…»
Много места в «Путешествии» отведено описаниям неведомым в Белоруссии животных — обезьян, хамелеонов — вполне реальных созданий, между тем как до того читатели удостаивались сообщений о разных «китоврасах» (кентаврах) и иных мифических созданиях. Сиротка же рассказывал о настоящих киноцефалах — собакоголовых обезьянах — павианах. Он приобрел несколько штук, а также циветт, ихневмонов, леопардов и диких коз, а в Каире видел страусов, «которые бегают быстро, как и наши дрофы».
