В октябре 1584 года он уехал из Александрии, и в море судно попало в страшный шторм. Суеверные пассажиры увидели причину шторма в двух мумиях, которые путешественник вез с собой, и заставили выбросить их за борт
[2].
Русское издание книги Сиротки оказало значительное воздействие на умы отечественных читателей, которые правильнее смогли оценить и «хождение» Трифона Коробейникова (как мы помним, на самом деле речь шла о путешествии Василия Позднякова…).
Столетие восемнадцатое
В первый же год в Палестину и Египет совершил паломничество Иван Лукьянов, московский священник. Он видел в Палестине богослужение коптов и эфиопов — «хабешей», а в Египте узнал такие сведения об истоках Нила: «Нил-река… бежит мутна и быстра, а воды пить нельзя ни по коему образу: а там наливают в сосуды да миндальные ядра кладут, так вода отстоится и хороша станет.
А Нил-река три месяца мутна бывает, потом и очищаться станет. В Великой Эфиопии, когда у нас бывает зима, а у них лето, от нас к ним солнце де забежит — так у них в месяцах тех лето бывает, а когда настанет месяц май, так у них станет зима становиться…» И так далее. Эти слова нужно было понимать так: истоки Нила — в южном полушарии, времена года в Европе и южной части Африки полярны. Все это Лукьянов узнал в Египте и понял по-своему, по-простому: «Финики не дороги; фунт копейка сушеных…»
В восемнадцатом веке начались контакты украинцев с Африкой. Еще до того ходил к святым местам Африки киевский паломник Даниил, и уж по его «следам» шли соотечественники в Египет и далее. Монахи Селиверст и Макарий явились сюда в 1705 году и, понятно, удивлялись чудесам местной природы: финиковым пальмам и «птахам, которые очень велики, называются страусы».
Кроме них тут побывали иеромонах Варлаам из Киево-Печерской лавры, Серапион Множинский из-под Чигирина, Ипполит Вишенский из Чернигова. Но наш рассказ — о другом представителе украинской интеллигенции, которому не довелось найти применения своим талантам на родине, — Василии Григороевиче-Барском. Жизнь этого человека достойна пера Александра Дюма или равного ему таланта.
В возрасте 23 лет, неудачно попытавшись учиться во Львове, он пускается в странствия по Европе, потом отправляется в Сирию, Палестину, Египет. Везде, где странствует, изучает языки, становится доверенным лицом антиохийского патриарха Сильвестра, вступает в переписку с Симоном Тодорским
[3]. Он настолько изучил арабский язык, что смог исповедоваться по-арабски в сирийском городе Эдлибе; под видом дервиша, как столетие спустя другой путешественник, Арминий Вамбери, проник в Дамасскую мечеть, куда вход иноверцам заказан, оставил уникальные записи о Баальбекском террасе, колонне Помпея, обелиске Клеопатры в Александрии. Книга его о странствиях вызвала такой интерес, что киевляне переписывали ее от руки, ибо средств к изданию не оказалось. Она вышла в свет лишь в 1778 году в Петербурге и неоднократно переиздавалась — но это было уже через тридцать лет, после смерти Барского. Вот строки из его книги:
«Не малое добро и Нил река творит еже разливается на всяк год и наполняет и тогда копают людие рови от сладости реки, только бо сладку и здраву воду имат, яко на островах реки тростие рождается, слок сладок имущое, от него же делают цукор».
К украинским эфиопистам века девятнадцатого мы еще вернемся, а пока поговорим об изучении Африки в этом же, восемнадцатом, столетии. Начиная с петровских времен в России все чаще стали появляться карты и учебники географии, переведенные на русский язык. По указанию Петра еще в конце XVII века была переведена «История Эфиопии» немецкого ученого Иова Лудольфа, первого европейского эфиописта. Но наиболее известна книга Варения «География генеральная…» с иллюстрациями, переведенная Ф. Поликарповым. Информация в ней об Африке весьма скудная и малоправдивая. Более подробные сведения содержатся в книге И. Гибнера «Земноводного круга краткое описание…», выдержавшей 36 изданий. Там есть даже данные о Мономотапе и Мадагаскаре.
Именно с этим островом связан наш следующий сюжет.
К началу XVIII века русский флот закрепился на Балтике. Петр мечтал о морских связях с Индией. Суэцкого канала тогда не было. Экспедиция, посланная в Индию посуху, погибла. Значит, легче пересечь океан, закрепиться на одном из крупных островов там, на юге, и продолжать, если удастся, плавание дальше. Петр искал подходящих людей.
Царю помог Даниэль Вильстер, адмирал шведского флота, явившийся в Петербург из Швеции. Он-то и представил царю проект «О посылке экспедиции на остров Мадагаскар». В июне 1723 года Вильстер уверил Петра в возможности такого дальнего плавания. Царю соображения адмирала понравились. Швед был назначен командиром экспедиции. Помощниками к нему — мало ли что может случиться! — царь назначил русских офицеров. Но отплытие все задерживалось…
Итак, остров, который выбрали промежуточной станцией на пути в Индию, был Мадагаскар. Командиром флагманского корабля был назначен курляндец. Почему он? Да потому, что предки сегодняшних латышей знали дорогу в Африку! Правда, не огибали ее, а задерживались на западном побережье, в устье Гамбии, имели там форт, просуществовавший несколько лет. Жители приморских районов Курземе помнили о нем, и, возможно, именно их рассказы дошли до царя.
Мадагаскарскому королю Петр приготовил «поздравление». Он много слышал 6 пиратах, недаром жил в Голландии, и должен был догадываться, что письмо с таким адресатом неминуемо попадет в руки обосновавшихся на Мадагаскаре пиратов (О пиратской республике Либерталии нужно писать отдельную книгу, пропустим этот сюжет в пользу более нужной нам сейчас информации).
Итак, Петр отправил экспедицию. Вильстер получил две инструкции — мадагаскарскую и индийскую. В первой говорилось: «Когда в Назначенное вам место с помощью божию прибудите, тогда, имея свой флаг, объявите о себе владеющему королю, что вы имеете к нему от нас комиссию посольства… А потом всяким образом тщитесь, чтобы оного короля склонить к езде в Россию…» Но помешала спешка. А может быть, и не только она. Упустили «угодные погоды», опыта не было: ведь ни разу до этого русские корабли не ходили так далеко на юг. Казна истощилась, морские офицеры, не говоря уже об остальном служилом люде портового города, обнищали. Грезы о южных морях потускнели. В конечном счете, едва пустившись в путь, эскадра напоролась на бурю и по неопытности команды вернулась.
