В течение всего XV в. сонгайские цари, от ши Мухаммеда Дао до сонни Али Бера, вели непрерывные войны. До правления аскии ал-Хадж Мухаммеда I военнообязанным считалось все мужское население царства. Это, несомненно, очень тяжело отзывалось на состоянии земледелия, так же как и всех остальных отраслей хозяйства: народ сонгай немногочислен, даже недавно, в 60-х годах XX в., он насчитывал всего около 800 тысяч.
А 500 лет назад эта цифра была намного меньше.
Поэтому, когда аския Мухаммед разделил народ на «войско» и «подданных», обязав подданных заниматься крестьянским трудом, он руководствовался прежде всего хозяйственной необходимостью: войны требовали людей, способных сражаться, но людей этих надо было кормить. А для этого требовалось поддерживать на каком-то минимальном уровне сельское хозяйство.
Впрочем, можно предположить, что не только эти соображения заставили основателя новой династии осуществить такую капитальную реформу общественного устройства сонгаев. В XV в. войны стали не только традиционным занятием правителей, знати и войска, но и огромным источником доходов для них всех. Ведь вся добыча подлежала разделу. А отсюда следовало простое рассуждение, что в таком случае правящей верхушке выгоднее содержать сравнительно немногочисленное профессиональное войско, так сказать, военное сословие, чем созывать ополчение для каждого набега, — выше военные качества солдат и меньше недовольных при разделе добычи. Тем более, что реформа ал-Хадж Мухаммеда I отстраняла от военной службы беднейшие, самые беспокойные и потенциально самые «опасные» слои сонгайского населения.
Но даже реформа ал-Хаджа не могла бы обеспечить быстрый подъем разоренного хозяйства. Рабочих рук не хватало. Выход же из этого затруднения был один, давно уже известный и довольно широко применявшийся в Мали, — а для сонгаев Мали всегда служил образцом. Речь идет о сажании на землю рабов, захваченных в походах.
И с правления аскии ал-Хадж Мухаммеда I начинается стремительное увеличение числа рабских поселков на территории Сонгай.
Суданские хроники, особенно «История искателя» Махмуда Кати, полны рассказами о таких поселениях. Жителей их хронисты обычно называли «зинджами». У этого названия довольно любопытная история. В классической арабской литературе домонгольского времени, т. е. до середины XIII в., слово «аз-зиндж» обозначало чернокожих коренных жителей восточного побережья Африки, население же Западной Африки арабы называли просто «черными» — «ас-судан». А кроме того, «зинджами» называли и африканских рабов — их в большом количестве вывозили из Восточной Африки в Южный Ирак и там использовали на самых тяжелых оросительных работах. В XVI и XVII вв. это слово в первоначальном значении уже почти никто не применял. Но зато в лексикон западноафриканских чиновников и хронистов вошло вторичное, уже переосмысленное значение слова «аз-зиндж». И называли им любую из очень многочисленных зависимых и неполноправных групп населения Западного Судана.
Сам первый аския во время своих походов захватил у сонни Али 24 «племени» рабов
[17], которых Али отобрал у царей Мали; ал-Хадж рассматривал эти «племена» как свое законное наследство. Каждая из этих рабских групп несла определенные повинности: часть из них должна была поставлять установленное количество зерна с каждой супружеской пары, часть изготовляла оружие для царского войска — это были кузнецы, некоторых использовали как личных слуг аскии и его родни или же в качестве прислуги при царских лошадях.
Повинности могли изменяться. Так, во времена правителей Мали с тех, кто обязан был поставлять зерно, брали урожай с 40 локтей обработанной земли. Во времена сонни Али было приказано объединять рабов в «бригады» по 100 человек каждая — такие бригады работали в поле под наблюдением надсмотрщиков с барабанщиками и флейтистами, а весь урожай уходил на прокормление воинов сонни. Когда же эти люди перешли в собственность аскии ал-Хаджа, он установил для них подать зерном, причем размер ее не мог превысить 30 мер. По сравнению с предыдущим периодом это могло показаться облегчением. Так бы оно и было, если бы аския одновременно не наложил на рабов гораздо более тяжкую дань. «И брал аския Мухаммед некоторых из их детей, обращая их в цену лошадей»
[18], — спокойно поясняет Кати. Он оставался человеком своей эпохи и своего круга, и такие вещи были для него совершенно обыденным явлением.
Но помимо тех рабов, что достались аскии ал-Хадж Мухаммеду, так сказать, по наследству от прежней династии, он и сам в своих походах угонял в полон многие тысячи людей. Когда в 1495 г. его войско завоевало город Диагу, аския, рассказывает хроника, «захватил в ней 500 строителей и 400 увел в Гао, дабы использовать их для себя… вместе с их строительным инструментом. Брату же своему, Амару Комдиаго, он пожаловал оставшуюся сотню». Амар в эту пору строил город Тендирму, будущую резиденцию наместника западных областей — «канфари», и опытные строители ему были очень кстати. При этом, когда захваченных людей, перегоняли в назначенные им для жительства местности, им приходилось проходить зачастую не одну сотню километров: одну из местностей возле Тендирмы заселили моей, угнанными аскией после одного из походов на их страну, а в то же время царские земли, находившиеся в затопляемой части Масины, обрабатывали люди, которых захватили в области Галам, на верхнем течении Сенегала.
Основой политики аскии ал-Хадж Мухаммеда I в этом отношении было создание развитой сети рабских поселков, принадлежавших короне и размещенных по всему пространству Сонгай. Если отметить, на карте земледельческие рабские поселки, принадлежавшие самому заметному из преемников ал-Хаджа — аскии Дауду (1549–1583), то они разместятся от Денди почти до Ниоро. «Во всех подчинявшихся ему землях, от Эрей-Денди… до окончания гаваней озера Дебо, были у аскии возделанные участки. В иные годы ему поступало продовольствия более 400 тысяч сунну
[19]. Не было ни одного селения среди поселков, что мы назвали, где бы у аскии не было рабов и начальника над ними. Под началом некоторых из них возделывали землю до 100 рабов, а у других — 50, 60, 40 и 20». Так рассказал об этом Махмуд Кати. Но главная масса этих поселений находилась в средней дельте Нигера — рисовой житнице Сонгай, самой плодородной области государства. И это лишний раз показывает прямую связь между рисоводе вом и использованием рабского труда в сельском хозяйстве.
Широко распространено было обыкновение дарить рабов; делалось это как на вывод (если употребить русское выражение крепостного времени), так и вместе с селениями, где эти рабы жили. И делали это аскии не скупясь. Ал-Хадж Мухаммед I пожаловал одному из многочисленных шерифов своего окружения, по одному рассказу, 1700, а по другому — 2700 рабов за один раз. Уже знакомые нам факихи Салих Диавара и Мухаммед Туле получили в 1501–1502 гг. целых шесть «племен» рабов — по три на каждого. В 1581 г. еще один шериф получил сразу три поселка с рабами в дар от аскии Дауда. Не оставался обиженным и автор «Истории искателя»: тот же Дауд подарил ему поместье с рабами. В поместье, правда, числилось всего 13 рабов, но надо полагать, что это был не единственный подарок такого рода, полученный нашим знакомцем за время его долгой и преданной службы династии.
