Славка испугалась, что та убьет несчастную девочку, но прийти на помощь побоялась. Наконец Елена замолчала, и служка, спокойно вылив на нее следующее ведро, перешла к другой девочке.
Наблюдая за тем, как избивали Елену, Славка не заметила, как над нею самою занесли следующее ведро. Вода показалась девочке такой холодной, что причиняла боль. Тело ее тотчас словно загорелось, а кожа и волосы заблестели и стали пахнуть чем-то очень сладким. Стараясь прогнать странное покалывание, Славка стала растирать себя, понимая, что тупые взгляды мужиков-чурбанов ее больше не смущают.
– Беги, – отпустила ее служка, и Славка, дрожа и неуклюже прикрываясь, бросилась к сараю.
В сарае, кутаясь в одежду, пленницы зарылись в солому, прислоняясь друг к другу мокрыми телами, стараясь хоть как-то согреться вокруг костра. Повсюду витал этот сладкий травяной запах.
Славке даже показалось, что она больше не помнит, ни как пахло дома, ни как пахла мать. Словно этот надоедливый запах из ведра навсегда стер все остальные.
А потом за ними пришли служки. Притащив Елену, они стали поднимать девочек, едва отогревшихся, еще мокрых, подгоняя их деревянными прутьями.
– Чего развалились? А ну, поднимайтесь! – приказала седая служка в синем платке, мало чем отличавшаяся от остальных, разве что тем, что была старше. – Пошли работать! Хватит тут задаром жрать да бока отлеживать!
…
Пленницы целый день толкли в ступах какой-то едкий порошок, видать нужный ведьме для ее зелий, а в сарай им разрешили вернуться, только когда уже стемнело.
Бессильно упав в сено, Славка не чувствовала ни рук, ни ног от усталости и холода. Ее губы и кожа на руках потрескались до крови. Девочка тут же заснула тяжелым сном.
Наутро, когда за ними пришли служки, чтобы снова поднять их для работы на дворе, дочь торговца, самая младшая из пленниц, слабая и бледная Арина, не смогла встать. Как ни пытались служки поднять ее, Арина лишь вяло шевелилась и тут же снова валилась в сено, поджимая озябшие руки и ноги. Бледное лицо бедной девочки заливал пот.
Три дня Арина пролежала в лихорадке. К ней приходили служки, поили отварами, даже накрыли шкурой. На третий день появилась Рогведа. Брезгливо войдя в сарай и ни на кого не глядя, ведьма подошла к Арине. Поводив рукою над головой девочки, которая уже почти не приходила в себя, с утра до ночи пребывая в горячке, ведьма нахмурилась и произнесла своим скрипучим голосом:
– Уносите.
Служки удивленно поглядели на Рогведу, не понимая, куда нести девочку.
– Чего застыли?! – вспылила ведьма, отряхивая подол яркого сарафана и спеша прочь из сарая. – Закопать там же, где и остальных, – и скрылась в темноте.
Славка едва подавила крик: «Как же это – закопать? Она ведь еще живая!»
Но служки уже потянулись к ослабленной Арине, вытаскивая девочку из шкуры. Пленницы враз завыли, но служки, не обращая на них внимания, проделали все быстро и аккуратно, а потом прикрыли дверь в сарай, дважды проверив засов на всякий случай. И стало девочек десять.
Глава III. Прорубь
Одним морозным утром пленницы потрошили тушки кроликов и бродячих собак для ведьмы. Настроение у Славки было хорошее. Она уже обвыклась и, казалось, меньше скучала по дому.
К Рогведе то и дело приходил да приезжал разный люд. Несли снедь, меха, бочонки с медом. Ведьма была очень могущественной и держала в страхе всю округу. Но если случалась у людей какая-то беда или мор, то шли тоже к ней.
Правда, из разговоров старших девочек Славка поняла, что приходящие к Рогведе за помощью редко уходили с тем, что просили. Уж больно злобная была ведьма.
Сами девочки крепко подружились между собою, разбившись на пары, как это всегда бывает. Славка уже всех знала по именам: Елена, Щука, Злоба, Агния, Варвара, Ада, Доброгнева, Светозара и Третья.
Мать последней даже не стала давать дочери имя, не ожидая, что та переживет первую же зиму. Как говаривала сама Третья, братьев и сестер у нее было столько, что родители не тревожились, ежели кто-то вдруг занедужит.
Ближе всех Славка подружилась, как ни странно, со Щукою, девочкой самого низкого сословия. Подружки всюду были неразлучны, пособляли друг дружке, чем могли. Вот и сейчас Щука держала тяжелую тушку собаки, а Славка неумело потрошила ее, стараясь не израниться.
Злоба, по обыкновению, смешила девочек, рассказывая истории из жизни отца и троих ее братьев. Пленницы радостно хохотали, не прекращая работы. Даже хмурая Щука расплывалась в улыбке, глядя, как Злоба изображает своего неуклюжего тугоумного братца. На бледном, вытянутом лице Щуки, с большими темными кругами под глазами, улыбка выглядела как-то робко и неестественно. Щука улыбалась и словно сама дивилась тому, что улыбается. На сердце у Славки становилось теплее, когда она смотрела на Щуку, и девочка почти переставала тосковать по дому.
Рогведа появилась неожиданно. Пленницы враз стихли, понимая, что чересчур расшумелись и потревожили ведьму. Рогведа задумчиво прошла вдоль стола, на котором они разделывали тушки, заглянув в лицо каждой. Когда очередь дошла до Славки, ее сердце ухнуло и провалилось куда-то вниз. Особенно задержавшись на дрожащей от страха Злобе, которая не успела вернуться на свое место у стола, ведьма скрипуче прошептала: «Чую… – и, склонившись к до смерти перепуганной девочке, зажмурилась, вдохнула жадно и глубоко. – Чую, что пора! Веселы! Созревают…» – и ведьма облизнула губы кончиком розового языка.
Злоба так и застыла, боясь пошевелиться. Когда Рогведа открыла глаза, ее зрачки были расширены. Грудь ведьмы возбужденно вздымалась, а по шее и вискам пошли красные пятна.
Не выдержав, Злоба испуганно попятилась, уронив разделочный нож, а Рогведа залилась смехом, похожим на карканье.
Когда стемнело, за девочками пришли служки. Никто из пленниц не спал, понимая, что этой ночью что-то произойдет. Что-то страшное.
Их уводили по двое. Теплую одежду приказали не брать. Когда пришел черед Славки, с нею пошла скромная и тихая Ада, дочь боярина, с тонкими русыми волосами и благородным лицом.
Ворота во двор Рогведы были открыты. Четверо молчаливых служек провели Славку и Аду под лай псов. Пленницы затрепетали, впервые покидая ведьмин двор и вступая в мрачный заснеженный пролесок.
В руках у двоих служек, что шли впереди, были факелы, освещавшие путь. Еще двое с мрачными лицами следовали за девочками.
Проваливаясь в густой снег, Славка никак не могла поспеть за остальными, пока Ада осторожно не тронула ее за локоть, указав на протоптанную тропку, которую девочка от волнения не замечала.
Выбеленные, согнувшиеся под тяжестью снега деревья роняли страшные тени, похожие на усталых сердитых стариков. Вдалеке виднелась деревня. Славке казалось, что за ними со всех сторон наблюдают неуклюжие, бесформенные чудища, притаившиеся за стволами, за сугробами. Крутя головой во все стороны, девочка подумала, что, похоже, служкам нет до нее дела и, может, стоит попытаться сбежать. Вот только куда бежать? Как далеко ее дом? Славка не понимала.
