Славка удивилась, но перечить не посмела. Одежда ведьмы оказалась ей велика и пахла довольно скверно.
Припав к одному из своих мешков, Рогведа ссутулилась и, вытащив оттуда живого козленка, уложила его на странный камень. Козленок удивленно таращил глаза, но лежал смирно, где положили, что-то пожевывая.
Дрожащими от волнения пальцами ведьма торопливо доставала из мешка поленья, набросала коры и разожгла костер с помощью кремня и кресала, которые вынула из другого мешка.
Ярко вспыхнув, пламя озарило утес. Вытаскивая из мешка все новые и новые поленья, ведьма стала укладывать их в причудливый узор, расширяя костер. Сухие поленья разгорались быстро. Славка даже подумала, что слишком быстро, не простые, видать, были поленья.
Из последнего мешка ведьма вынула свой бубен и бережно пробежала по нему пальцами. А следом за ним – другой бубен, поменьше.
Охнув, Славка приметила на нем ту самую тряпицу, которую она вешала на сухую сосну у реки. С трепетом и волнением девочка поняла, что второй бубен – для нее.
Прогревая бубны над пламенем костра, ведьма зашептала что-то над Славкиным, лязгая зубами и вытягивая губы.
Сунув бубен в руки Славки, Рогведа принялась перешептываться со своим.
Девочка страстно обхватила свой бубен. Он был теплым, красивым, не запятнанным, как ведьмин, и… больше ничего особенного она не почувствовала.
Подавив вздох разочарования, Славка не сразу заметила, что ведьма рукой показывает ей сесть к костру.
Осторожно приблизившись, девочка села спиной к обрыву, лицом к ведьме.
Уставившись Славке в глаза, Рогведа взяла бубен обеими руками и, глубоко вздохнув, произнесла:
Моя богиня и владыка, из-за кого я остаюсь человеком.
Ты меня сотворила!
Ты меня оставила!
Все ты делишь, дай мне тоже.
Перепуганная Славка ничего не поняла и решила на всякий случай повторять за ведьмой. Вращая головой, Рогведа начала слабо ударять в бубен и раскачиваться. Славка тоже. На этот раз это было легко: девочка уже поняла, как входить в нужное состояние, и посторонние мысли ее не отвлекали.
Рогведа запела знакомую Славке песню, которую тихо шептала тогда на поляне. Сейчас ведьма пела громче, и девочка вторила ей осипшим голосом:
Богиня моя, хозяйка, приблизься ко мне.
Мой дух с твоим беседует.
Позови меня!
Позови меня!
Обрадованная, что у нее получается верно и Рогведа совсем ее не ругает, Славка почувствовала внутри тепло и наслаждение. Но вдруг ведьма подпрыгнула и громко взвизгнула, подняв костлявые руки:
Увидь меня! Увидь меня!
Я здесь, у твоих ног, прошу, откройся мне!
Славка вздрогнула, но как зачарованная повторяла за Рогведой чуть тише:
Увидь меня! Увидь меня!
Я здесь, у твоих ног, прошу, откройся мне!
Тогда ведьма вынула из мешка нож, бросилась к козленку, лежавшему на камне, и со всего маху проткнула его шею ножом. Козленок дернулся, Рогведа схватила его за загривок и полоснула по горлу. Мягкая кожа разошлась. Брызнула кровь и стала заливать бурый камень.
Ведьма распарывала брюхо еще подергивающегося в агонии козленка. Приподняв его за шкурку, она стала цедить кровь на камень. Темные струйки побежали по канавкам, и Славка увидела, как кровь с камня затекает в костер. Как костер вспыхивает ярче, мерцая странным зеленым светом.
Вонзив зубы в козленка, Рогведа жадно напилась крови, перепачкав лицо, одежду и волосы. Запустив руку внутрь, ведьма вырвала сердце животного и протянула его Славке:
– Пей!
Дрожащими руками Славка перехватила еще теплое сердце и припала к нему губами. Солоноватый вкус заполнил рот. К горлу подступила дурнота.
– Еще пей! – хохотала ведьма, любуясь Славкой, и пламя плясало на ее лице. – Осуши его!
Славка, с трудом сдерживая тошноту, пила, стараясь удержать сердце, не выпустить его из дрожащих рук.
– Кидай в костер! – истошно завопила ведьма, и Славка с облегчением отбросила сердце. Упав, оно почернело. Огонь вспыхнул еще ярче.
Вытащив из мешка какие-то травы, Рогведа подбросила их в костер, и их окутал сладковатый дурман. Пошатнувшись, Славка закашлялась.
Грубо развернув девочку лицом к обрыву, ведьма всунула ей в руки бубен, а сама встала сзади, постукивая в свой и приговаривая:
Моя богиня и владыка, из-за кого я становлюсь человеком.
Ты меня оставила.
Ты меня оставила.
Все ты делишь, дай мне тоже.
Увидь меня! Увидь меня!
Славка вдруг почувствовала, как ноги ее подкосились. Она больше не видела ни утеса, ни далеких деревьев внизу. Все быстрее она била в бубен. Вдруг бубен задрожал и потянул ее куда-то с невероятной силой.
Перед глазами вдруг все почернело. И вот плывет она по черной реке, сидя в узкой лодке, к носу которой привязана тряпица. Впереди нее, кажется, черный берег. А в лодке рядом с нею – хмурая и мрачная Рогведа.
Плывут лодки сами, а вокруг лишь темень и тишина. Улегшись на дно, Славка смотрит глазами в пустоту: ни неба над ними, ни свода пещеры, ничего.
Изредка вставая, Славка глядит по сторонам то на безмолвную Рогведу, то на черный берег, который не становится ни ближе, ни дальше.
«Вот оно как – за Кромкой, – думает Славка. – Не страшно совсем. И чего ведьма так боится?»
То ли дурман от костра, то ли само это место делают девочку спокойной и безмятежной. Даже мысль о том, что она может не вернуться обратно, не пугает больше Славку. Она знает, что если вернется и станет ведьмою, то убьет Рогведу. Во что бы то ни стало убьет.
Неожиданно лодка останавливается, ударившись обо что-то. Подняв голову, Славка видит, что они по-прежнему находятся посреди реки, а Рогведа идет прямо по черной воде и от голых ног ведьмы расходятся тонкие круги. Ведьма машет Славке рукою, а глаза ее горят жадно-жадно.
И вот уже Славка осторожно касается ногой воды и чувствует прохладу, но страха нет. Не зная, что делать, и не желая нырять в черную муть, девочка замирает в нерешительности. Она еще не ведьма. Тогда Рогведа грозит ей кулаком, и, поспешив, Славка вываливается из лодки, неуклюже падает на воду и больно ударяется об нее, как обо что-то твердое.
Ладони Славки оставляют круги на воде, ее отражение в мутной глади страшно: голова всклокоченная, глаза черные, дикие, руки и шея – тонкие, длинные. Нет, не Славка это теперь! А кто?
И вдруг видит она над собою силуэт женщины. Волосы ее темны и шевелятся, лицо у нее властное и злое, щеки худые, нос длинный. Женщина эта гораздо крупнее Славки и Рогведы. Ниже живота тела ее не видать, словно уходит оно под воду или где-то растворяется.
