Коридор наполнился запахом сгоревшего нитропороха, таким сладким, таким мне привычным с самого детства, когда мы с отцом ездили в тир стрелять. Мне всегда нравился и запах сгоревшего пороха, и запах ружейной смазки. Я мог просто сидеть и минутами, часами нюхать свежую гильзу, вдыхая этот приятный мне запах.
Но теперь этот запах смешивался с запахом крови, с болью и страданием. Я старался бить наповал, наверняка, но не всегда попадал с первого раза. Трудно попасть, если цель двигается, старается укрыться, мечется под прицелом автомата. И тем более если норовит наброситься на тебя с ножом, мачете или бейсбольной битой.
Да, были и такие, и на удивление много – практически каждый второй. И не только парни, но и девушки, закутанные в платки, визжащие, норовящие вцепиться в глотку, чтобы дать возможность тем, кто находился рядом с ними, ударить тебя ножом.
Но автомат на то и автомат, чтобы стрелять быстро, а нажать на спусковой крючок – дело доли секунды. Пуля калибра 5.45 имеет довольно-таки слабое останавливающее действие, но если выстрелить в лоб, остановит как надо. Да и выстрел в сердце гарантированно остановит секунды за две, максимум за три. Даже берсерки вряд ли могли бы бегать с простреленным сердцем. Ну а попасть на такой короткой дистанции – это вообще не задача. Так… ковбойские игры. От бедра!
Я бил ногой в дверь, а потом отступал в сторону, ожидая какой-нибудь пакости. Поначалу чуть не попался – из-за двери вылетел топор и ударился о стену. В другой раз это был нож. Ну а на третьем этаже в меня едва не ударил выстрел из охотничьего ружья, и мне пришлось закатить в комнату одну из светошумовых гранат. Ударило с такой силой, что можно было подумать – это настоящие осколочные гранаты. Страшно и представить, какой удар по мозгам получил тот, кто был в комнате. Следом за гранатой зашел я и застрелил двух парней примерно моего возраста, возле которых лежали мачете и старая курковая двустволка шестнадцатого калибра.
Ружье я забирать не стал – взял за ствол и разбил приклад о стену. Потом за три секунды разобрал и выбросил в окно ствол, цевье, остатки приклада. Не к чему оружию тут валяться. Не хватало еще получить заряд дроби в спину.
Кстати сказать, бронежилет после недолгого размышления перед походом я надевать все-таки не стал. Конечно, он предохраняет от ножа, мачете и все такое. Наверное (но не уверен!), выдержит и прямой выстрел из охотничьего ружья. Пистолет, а уж тем более автомат 5.45 прошьет его насквозь или в крайнем случае сломает ребро. Про 7.62 и говорить нечего – этот вообще пробьет навылет. Но Настя мне рассказала, что боевого оружия у этой шайки пока нет, а бронежилет сильно стесняет движения. В общем, надевать его не стал в расчете на быстроту своей реакции. В конце концов, боксер я или нет? КМС!
На каждом этаже нашлось человек по семь-десять. А всего – четыре этажа. Комната с рабынями – на четвертом этаже, Настя ее сразу показала. Но заходить в нее пока не стали – вначале зачистили весь этаж. Он был почти пуст, только в самой дальней квартире-комнате двое охранников, которых Настя застрелила сама. Пояснять не стала, почему так хочет их застрелить. Да еще и сначала стреляла в пах. Я спрашивать не стал. Хочет сделать так – пусть делает. Значит, заслужили.
Кстати, Настя была на удивление хладнокровна и деловита во время «зачистки». Просто ненормально хладнокровна и деловита. Никаких эмоций, никаких лишних телодвижений – ощущение, что она этим делом занималась все свою сознательную жизнь. Когда на третьем этаже из тихо открывшейся двери за моей спиной вынырнул парень с мачете и желанием отрубить мне башку, Настя, стоявшая у стены и контролировавшая весь коридор, не засуетилась, не стала кричать и делать что-то такое, что могло привлечь мое внимание. Она просто подняла пистолет и вышибла парню мозги – так же просто и легко, как если бы за обеденным столом подняла вилку или ложку. Только красным по стене расплескалось.
М-да… совсем не типично для девушки. Да и вообще ни для кого – нашего-то возраста. Да, все мы уже не те, что были… и я не исключение. Совсем даже не исключение!
Зачистка здания заняла около часа. И я заметил, что Настя кого-то ищет среди убитых девиц, заглядывая им в лицо. Спрашивать не стал – захочет, сама расскажет. А не захочет… зачем ворошить неприятные для нее воспоминания?
Теперь можно выводить рабынь. Если они еще там, конечно… Я дернул на себя дверь – эта комната, дверь которой была окована жестью, раньше, наверное, служила чем-то вроде склада. На железной двери – могучие засовы. Зачем такие нужны, если ты не собираешься хранить за дверью нечто особо ценное, а всего лишь матрасы и пододеяльники? Теперь, как выяснилось, за дверью находился зиндан для рабынь.
– Пойдешь первая? – предложил я, вдруг вспомнив, какой я впервые увидел Настю. Голой. С ошейником на шее. Остальные девчонки сейчас в том же виде. Так стоит ли их смущать? И вдруг подумалось: а какого черта дверь была открыта?! Засов не был задвинут и дверь просто открылась!
– Стой! Не ходи! – крикнул я, но было уже поздно. Настя шагнула за порог.
Я бросился за ней, рывком отодвинул ее в сторону и замер, не зная, что сейчас делать.
– Стой! Не подходи! Не подходи, я ее зарежу!
Картина, которая предстала перед моими глазами, впечатляла: маленькая, абсолютно голая девчонка с невероятно красивым личиком кукольной принцессы и огромной золотистой косой. За ней – крепкая, плотная девица в спортивном костюме. Толстуха держит «принцессу» за косу левой рукой, заваливая на себя так, что соски «принцессы» торчат почти в потолок, а в правой у толстой телки здоровенный кухонный нож. Обычный нож, каким режут капусту, кромсают кабачки и нарезают хлеб.
Деревянная рукоять, ржавчинка у самой рукояти, следы заточки на лезвии, которое она вдавила в шею девчонки так, что в этом месте выступили капельки крови. И так все четко, так ясно, будто перед этими двумя стоит огромная линза, в которую я могу рассмотреть все мельчайшие подробности: и пот на лбу толстухи, и ее ошалелые, безумные глаза, и широко раскрытые, невероятно синие глаза «принцессы», полные не страха, нет – ненависти и ожидания. Ее голова загнута назад и повернута налево, полные губы сжаты в злой гримасе. Мой взгляд скользнул по телу «принцессы». Нет, не для того, чтобы рассмотреть… хм… интимные подробности. Мне нужно было понять, как действовать.
– Положите оружие на пол и отойдите! Клянусь, в натуре, я перережу ей глотку!
– Настя, что это за тварь? – негромко спросил я, глянув в бесстрастное, холодное лицо своей напарницы.
– Машка. Мразь. Обещала нам кол в зад всадить. Сдается, что она так Вальку убила, эта мразь.
– Да! Да! Убила! И эту тварь щас убью! – завопила Машка, ухитрившись услышать наш разговор. – Если не отойдете, убью! Оружие на пол!
– Убейте ее! Убейте эту мразь! – вдруг заговорила Лена. Я так и понял – это была она, Настина подруга. – Не бойтесь! Лучше я сдохну, чем эта тварь будет жить! Убейте ее!
– Послушай… как там тебя… Маша? Послушай, Маша… ты умрешь, – начал я.
