Платон Евсеевич бесшумно вошел в комнату и остановился на пороге, не решаясь прервать тренировку. Он молча наблюдал за тем, как Серафима движется, как работают все ее мышцы, и невольно любовался ею.
Наконец девушка остановилась, тяжело дыша, взяла со стула полотенце и обтерла взмокший лоб.
– Я так горжусь тобой, – с улыбкой произнес Платон. – Ты такая сильная и одновременно хрупкая… А еще настоящая красавица.
– Только вот не все это понимают, – буркнула Серафима и остановила рукой раскачивающуюся грушу. – Что-то случилось?
– Вовсе нет. Глаша приготовила свои фирменные биточки. Поужинаешь с нами?
– Да, только приму душ. Неплохо потренировалась… – Девушка уперлась ладонями в колени и шумно вдохнула, восстанавливая дыхание.
– Вижу. И очень рад, что ты снова стала прежней. Ты ведь была моим самым лучшим агентом, Сима, но из-за этого глупого мальчишки, который вскружил тебе голову, совсем забросила семейный бизнес. Мы упустили столько прибыльных дел… Столько выгодных контрактов не только для себя, но и для других людей. Мои влиятельные друзья даже подумывают разорвать наши договоренности и обратиться к другим добытчикам… – Платон Евсеевич пристально посмотрел на дочь. – Может, пора тебе вернуться в дело? Расправить крылья, забыть о прошлом и показать всем, на что мы способны?
Долмацкий замолчал, ожидая ее ответа. Серафима подошла к отцу и уткнулась лицом ему в грудь.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась она. – Хватит сидеть сложа руки. Я готова вернуться.
– Ты уверена в этом? – оживился Платон.
– Мне нужно как-то отвлечься от всего… Слегка прочистить мозги.
– Не представляешь, как я рад это слышать! И как раз сейчас мне подвернулось одно очень интересное дельце… Думаю, лучше тебя с ним никто не справится.
– Что за дело? – поинтересовалась Серафима.
– Действовать придется в одиночку. Чем больше людей будет задействовано, тем больше вероятность, что кого-то схватят и все провалится.
– А я справлюсь в одиночку?
– Я в тебе не сомневаюсь.
И Платон начал рассказывать подробности нового задания.
* * *
Примерно час спустя Платон Евсеевич Долмацкий прибыл в мэрию на встречу с Сергеем Арсентьевичем. Его уже ждали, поэтому охрана сразу пропустила старика в темное здание.
Мэр встретил его в своем кабинете, стоя у широкого окна, за которым открывался вид на ночную площадь.
– Добрый вечер, Платон, – кивнул Белобров. – Рад, что ты сумел приехать.
В громадном окне Долмацкий увидел свое отражение, а еще Доминику Поветрулю, сидевшую на мягком диване у стены. Женщина в красивом вечернем платье пурпурного цвета держала в руке высокий хрустальный бокал с каким-то напитком.
– Моя дочь снова в деле, – с порога сообщил Платон Евсеевич. – Она достанет то, что нам нужно.
– Отлично. – Глаза мэра довольно блеснули. – Значит, мы больше не ищем других исполнителей. Но ты уверен, что она справится с этим заданием?
– Плохо же вы знаете мою дочь, – усмехнулся Долмацкий.
– Серафима – не промах, – согласилась Доминика, поднимаясь с дивана. – Она уже не раз это доказывала. Но задание слишком опасно. Вы и сами в курсе, кому мы задумали перейти дорогу. Возможно, девочке потребуется помощь?
– Об этом не беспокойтесь, господа. Я сам обеспечу ей необходимую поддержку, – пообещал Платон Евсеевич.
– Поместье расположено на порядочном отдалении от города, – произнес мэр, разглядывая безлюдную площадь Клыково, освещенную уличными фонарями. – Если что-то случится, наши имена не должны фигурировать, как и в случае с Устиньей…
– Этого не будет, – заверил его Долмацкий.
– Полиция расследует гибель Устиньи, как и другие дела, связанные с Первородными, – вкрадчиво сказала Доминика, приближаясь к мэру. – Наш шериф проявляет небывалое рвение. Да еще Влад Пивоваров постоянно суется куда не следует. Иногда мне кажется, что он и за мной следит. Фиксирует все мои приходы и уходы.
– Но ты ведь держишь его под контролем? – покосился на нее Платон Евсеевич.
– Пока мне удается водить его за нос, – кивнула Поветруля.
– О Пивоварове не волнуйтесь, – успокоил Сергей Арсентьевич. – За ним ведется наблюдение. Не так давно он пытался получить разрешение на посещение академии «Пандемониум». Ему позволили заглянуть туда, чтобы слегка усыпить бдительность. Но затем по моему настоянию Елена Федоровна передоговорилась с Щегловым. Теперь Пивоваров встречается с юными «акулами пера» на другой территории. Нечего ему шнырять по закрытым для посещений местам. Надеюсь, ваши будущие журналисты не болтливы?
– Им дали строгие указания на этот счет, – ответила Доминика. – И я присматриваю за их занятиями. Лишнего никто не сболтнет.
– Рад это слышать, – кивнул мэр. – А насчет Пивоварова… Как только он подберется слишком близко к чему-либо, нам тут же дадут знать.
– Хорошо, – успокоился Долмацкий и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Доминика и Сергей Арсентьевич молча переглянулись.
– Тебе совсем не страшно? – спросила женщина.
– А чего мне бояться? – дернул плечом Белобров.
– Меня сильно беспокоит все, что происходит вокруг… Иногда я просыпаюсь посреди ночи в холодном поту. Много лет назад у всех вас был шанс остановить этот ужас… Уничтожить его окончательно… Но вы избрали другой путь. И теперь в этот город… и в этот мир снова пришел страх.
– Благодаря решению, принятому много лет назад, все мы достигли небывалых высот, – сухо улыбнулся Сергей Арсентьевич. – Но ты права, Доминика… Больше мы не совершим подобных ошибок. Главное сейчас – держаться вместе.
– Именно это мы и делаем, – тихо прошептала Поветруля, приближаясь.
И они поцеловались, стоя у огромного окна, нисколько не опасаясь, что кто-то может увидеть их с площади.
* * *
На следующее утро Тимофея Зверева разбудили громкие вопли и ругательства, доносящиеся из ванной комнаты. Он рывком сел на кровати и, ничего не понимая, взглянул на часы. Шесть утра. Димки в комнате не оказалось, его постель была аккуратно застелена. Что-то рановато для него. Видимо, сильно торопился удрать, – не случайно Стас за стенкой орал, как ненормальный.
Дверь ванной распахнулась, и Кащеев, злой, как черт, ввалился в комнату. При виде его с Тимофея мигом слетели остатки сна. Мокрые волосы Стаса стояли торчком и отливали ярко-красным цветом.
– Где он?!
Тимофей нервно моргнул, потом начал давиться от подступавшего хохота.
– Хватит ржать! – вызверился на него Кащеев. – Это все твой дружок напакостил!
– Что случилось? – едва сдерживал смех Тимофей.
– Он подлил какую-то гадость в мой шампунь! Наверняка выклянчил у Зельеварителей! Как я теперь с такими волосами на учебу пойду?
