– Да, неплохие гонки устроили эти проказники, – проговорил герцог.
– Что? – не поняла Эсмеральда, с трудом проглотив холодный ком в горле.
– Давно я так не волновался.
Да он смеется! Возможно, она тоже повеселилась бы вместе с ним, если бы произошедшее не стоило ей работы. Он что, не догадывается, что все это значит для нее?
– Вы находите это забавным, ваша светлость? – выдавила она наконец.
– А вы нет? – ответил он вопросом на вопрос с таким видом, словно бросал ей вызов.
– Нисколько.
– Даже когда поняли, что это не ваша сестра свалилась с лестницы? Я, признаться, сильно встревожился.
Она ничего не понимала, поэтому лишь молча покачала головой.
– А тот момент, когда все мы пытались одновременно протиснуться в дверь? Неужели не смешно? Вы дважды заехали мне рукой по лицу, а Джозефина ударила локтем под ребра и наступила на ногу.
Он явно старался ее успокоить и даже развеселить, но Эсмеральда не в силах была стоять и слушать, как он перечисляет все, что показалось ему забавным.
– Не стоит тратить время, ваша светлость. Я сейчас заберу вещи, и мы покинем ваш дом.
– Что? – Его улыбка мгновенно померкла. – Покинете? Вы о чем? После того как мне пришлось наобещать вам бог знает чего – лишь бы уговорить принять мое предложение? Теперь, когда вы наконец здесь, думаете, я позволю вам уехать?
Он подошел так близко, что они оказались лицом к лицу, и теперь сверлил ее взглядом.
– Я думала, что вы укажете мне на дверь… после всего, что было.
– С какой стати? – удивился герцог, непонимающе вскинув брови. – Из-за того, что мы повысили друг на друга голос? Ну так виной тому ситуация.
Эсмеральда показала на разбитую вазу:
– А как быть с этим? Я не смогу заплатить за нее.
– Никто от вас этого и не ждет, да и ценности она никакой не представляла. Или это еще один предлог уклониться от работы в моем доме?
– Вы действительно хотите, чтобы я осталась? – умудрилась прошептать сквозь комок в горле Эсмеральда. – То есть мы все? Вы не собирались выставить нас за дверь?
Он провел ладонью по волосам и покачал головой:
– А вы считали, что я способен на это?
Она кивнула, судорожно сглотнув.
– Что ж, придется постараться изменить ваше мнение обо мне, мисс Свифт, – улыбнулся Гриффин. – Я хочу, чтобы именно вы приглядывали за моими сестрами.
– А если Наполеон опять что-нибудь натворит?
Глаза герцога сверкнули:
– И что с того?
По спине Эсмеральды пробежали мурашки от этого пристального взгляда. Ну почему на нее так действует одно его присутствие?
Словно почувствовав ее смятение, Гриффин приподнял ей подбородок, и Эсмеральду будто молнией ударило; по телу разлилось восхитительное тепло, быстро переходящее в жар.
– И что? – повторил он медленно, слегка сжимая ее подбородок, словно предлагал расслабиться и не отвергать его прикосновения.
Она смотрела, как шевелятся его губы, и думала лишь об одном: каковы они на вкус. Ей так хотелось оказаться в его сильных объятиях, прижаться к груди.
Что за безумие?
Пытаясь изменить направление своих мыслей и заглушить клубившиеся в глубине ее естества предательские желания, Эсмеральда пробормотала:
– Вы расстроитесь.
– Нет, расстроитесь вы. Не я.
Большой палец легонько коснулся ее щеки, уголка рта, медленно обвел губы. Тело ее мгновенно отреагировало на его ласки: груди напряглись, желудок скрутило, внизу живота словно образовался комок.
– Неприятности порой случаются, но это же не катастрофа, – сказал он тихо.
Его прикосновения утешали, успокаивали, ласкали. Эсмеральда сознавала, что порядочная девушка не должна позволять себе ничего подобного, но у нее просто не хватало сил добровольно лишиться этой близости и тепла.
– Вы молодец: так накинулись на меня из-за кота, – хрипло прошептал Гриффин, продолжая легонько гладить контуры ее лица, потом вдруг наклонил голову и оказался совсем близко – так близко, что она затаила дыхание, решив, что он собирается ее поцеловать.
Но нет: почти в самые губы, так что ее овеяло теплым дыханием, герцог прошептал:
– Не помню, чтобы когда-нибудь на меня кричала молодая леди.
– Но я вовсе не кричала, – возразила она серьезно. – Разве что… немного повысила голос.
Герцог едва заметно улыбнулся:
– Немного?
Она залилась краской стыда, но вовсе не из-за этого: ей так хотелось его поцелуя, что было трудно удержаться и самой не прижаться к его губам.
– В таком случае я должна извиниться, – пробормотала она.
– В этом нет нужды, – заверил Гриффин, нежно скользя пальцами от ее щеки к ложбинке на шее и обратно. – Я же говорил, что именно умение свободно выражать свое мнение нахожу в вас столь привлекательным.
Только это? Эсмеральда находила в нем привлекательным все.
Его палец опять коснулся ее губ, и она вся затрепетала от ощущений, которые испытывала и природы которых не понимала. Она была уверена, что он это чувствует, как чувствует и ее безмолвную мольбу о поцелуе.
– Вы можете потом пожалеть…
– Вряд ли. Ничего страшного не произошло. Слуги, случается, бьют фарфор. Это жизнь.
Ее как громом поразило: слуги. Вот кто она для него: служанка, обязанности которой – приглядывать за его сестрами. Как она могла забыть?
Пришлось проглотить поднявшуюся к горлу желчь и напомнить себе, что каждый раз при виде герцога сердце ее начинало биться сильнее; каждый раз ей хотелось утонуть в его объятиях; каждый раз она мечтала о его поцелуях. Его слова, его уверения, что у него всегда найдется для нее время, давали ей надежду…
Отныне ей лучше забыть обо всем этом, потому что она всего лишь часть обслуги: компаньонка его сестер, – а вовсе не гостья в его доме.
И уж конечно, не ровня ему.
Эсмеральда отстранилась и отступила, хотя ноги подкашивались, потом расправила плечи и, вскинув подбородок, выговорила:
– Спасибо, что проявили великодушие и простили мне выходку Наполеона. Если я вам пока не понадоблюсь, мне хотелось бы приступить к работе.
Он, похоже, удивился, хотел что-то сказать, но передумал и опустил руку.
– Как по-вашему, близняшки будут готовы к первому балу?
– Непременно, можете не сомневаться, – быстро ответила Эсмеральда голосом профессиональной компаньонки. – Но прежде чем вы уйдете, я хотела бы задать еще один вопрос.
– Задавайте.
