– Он что, вырвал собаку у нее из рук?
– Да, и не отдавал, несмотря на то что она плакала, кричала и била его по спине, – добавила Сара.
«Я убью этого негодяя голыми руками!»
Продолжила леди Эвелин:
– Мисс Свифт, хоть и пыталась урезонить мистера Чамберса, все же сумела убедить мистера Ламберта уйти, чтобы как-то справиться с ситуацией. Если верить Спарксу, тот сразу же ушел, однако увидел в окно экипажа, стоявшего на другой стороне улицы, как Джозефина помчалась за мистером Чамберсом, а следом за ней – Эсмеральда и Спаркс. Увидел он и всю в слезах Сару, поэтому и вернулся, что потом привело к поцелую, свидетелем которого вы стали.
– Как видишь, мисс Свифт не виновата в том, что мы с мистером Ламбертом остались наедине. Мне следовало объяснить еще вчера, что она была уверена, что он ушел.
– Сейчас это не важно. Им удалось вернуть Наполеона?
– Но тебе же важно знать, что мисс Свифт не сделала ничего дурного?
– Сара, – бросил он раздраженно, – мы уладим это позже. Так что с собакой?
– Нет, – ответила Вера, – мистер Чамберс ее не вернул. Он утверждает, что кличка пса – Спук и он принадлежал его внучке Грейси. В прошлом году он потерялся: погнался за кошкой, и они не смогли его найти. И вот теперь он потребовал отдать Спука, чтобы вернуть внучке.
«Черта с два!»
– Наполеон его действительно признал, – добавила Сара, но Гриффин ее уже не слушал – лишь сжимал и разжимал кулаки.
– Мистер Чамберс не говорил, где именно живет?
– По-моему, нет.
– Не важно. Я его найду. – Гриффин обвел женщин взглядом. – Обещаю, что верну и Наполеона, и мисс Свифт.
Глава 27
Все ошибаются, и вы не исключение.
Не сейчас, так потом.
Мисс Фортескью
Дверь агентства мисс Мейми Фортескью была заперта. Гриффин огляделся. Солнце уже зашло, и витрины магазинов освещали уличные фонари. До этого он не замечал, что, хотя сумерки еще только спустились, большинство из них были закрыты.
Он постучал в дверь и стал ждать, сгорая от нетерпения. Ответа не было. Он постучал опять, уже громче, и наконец услышал легкие шаги. Возле двери они затихли, но ключ в замке не повернулся.
– Это Гриффин, Эсмеральда. Откройте, пожалуйста.
Ни звука в ответ.
Гриффин прекрасно понимал, что обидел ее и она имеет полное право гневаться, но ему необходимо было поговорить с Джозефиной.
– Я не уйду. Мне стучать и беспокоить соседей, или вы все-таки впустите меня?
Замок щелкнул, и дверь открылась.
Он не спросил позволения войти, а она не попыталась остановить его, и сразу прошел в приемную.
Эсмеральда выглядела уставшей, грустной и судорожно куталась в коричневую шаль, которая была накинута на ее плечи в тот день, когда он пришел сюда нанять компаньонку.
– Нам не о чем с вами говорить, – бросила она, избегая его взгляда.
– Есть о чем, но сначала я хочу поговорить с Джозефиной.
– Это невозможно. Она очень расстроена и никого не хочет видеть.
Гриффин мысленно усмехнулся: тот самый назидательный тон, которым она увещевала мисс Пенниуэйт. Гувернантка тогда до смерти перепугалась, но с ним такое не пройдет.
– Я все равно с ней увижусь, Эсмеральда, – заявил он спокойно, – поэтому просто проводите меня к сестре или попросите ее спуститься сюда.
Хоть она и не взглянула на него, Гриффин заметил гримасу негодования на ее лице и с трудом сдержал улыбку. Она не струсила, не стала слабее, просто расстроилась. И ему безумно хотелось ее утешить.
– Хорошо, я спрошу, согласна ли она увидеться с вами, но, если откажется, вам придется с этим смириться.
Гриффин мгновение поколебался: не слишком ему подходило это условие, – но наконец решился:
– Согласен.
– Подождите здесь.
– Я пойду с вами.
К его удивлению, Эсмеральда не стала возражать – лишь пожала плечами – и повела его по узкому темному коридору к крутой лестнице. Они поднялись на площадку, заканчивавшуюся тупиком, где и была дверь в их жилище.
Помещение было хоть и небольшим, но в нем царил порядок. Задвинутые шторы не пропускали свет, но на консоли стояла зажженная лампа. В камине горел огонь. Посреди комнаты стоял диванчик с цветастой обивкой, а перед ним – кресло и маленький чайный столик. На стенах висели два незажженных канделябра и картина с изображением холма, на котором паслись белые овцы.
Неожиданно Гриффину пришло в голову, что Эсмеральда достойна глубочайшего уважения хотя бы за то, что сумела сама, без чьей-либо помощи, так многого достичь.
– Джозефина со вчерашнего дня не вставала с постели, – сухо сообщила Эсмеральда, по-прежнему не глядя ему в глаза. – Ночью не сомкнула глаз, поэтому очень слаба.
– Я не задержу ее, но мне очень нужно с ней поговорить.
Эсмеральда кивнула и исчезла в спальне. Через несколько минут в комнату вошла Джозефина в сером стеганом халатике. Лицо девочки опухло от слез, глаза, нос и щеки были красными. В этот момент Гриффин понял, что готов заботиться о ней и защищать, как своих сестер, и страстно желал никогда не отпускать их с Эсмеральдой от себя, чтобы у девочки никогда больше не было причин плакать.
– Добрый вечер, ваша светлость, – присела Джозефина.
Гриффин поклонился.
– Здравствуйте, мисс. Вот приехал узнать, как у вас дела.
– Спасибо, неплохо.
– Я поставлю чайник и подогрею шоколад, – сказала Эсмеральда и впервые взглянула на него. – Или, может быть, вам что-нибудь покрепче, ваша светлость? Посмотрю, есть ли у меня.
Взгляд ее был таким усталым и настороженным, что у него защемило сердце. В это мгновение он поклялся себе, что сделает все, чтобы глаза Эсмеральды светились от счастья при виде его.
– Шоколада вполне довольно, – сказал он тихо и, когда она вышла, обратился к Джозефине: – Давайте присядем.
Девочка кивнула и устроилась на диване, сложив руки на коленях. Гриффин сел рядом.
– Это были непростые для вас дни, верно?
Она не ответила – лишь чуть склонила голову.
– Я только сегодня утром узнал о случившемся, иначе приехал бы раньше.
– Ничего страшного, – очень по-взрослому проговорила девочка. – Я все равно вчера никого не хотела видеть.
– И все же в том, что произошло, есть моя вина.
Гриффин очень надеялся, что его слышала и Эсмеральда. Возможно, она поймет, что он признал, как был не прав, когда выставил их из дома, даже не пожелав услышать объяснения.
