Но в то же время она не была «своим парнем»: есть такие, которые, кажется, просто случайно родились девчонками. Юля позволяла за собой ухаживать. Следила за модой. Была аккуратной. И наверное, женственной. Уж, Максиму ли этого не знать с его семейными пропорциями два к одному в пользу девчонок, если и родителей считать.
И еще Юля – очень артистичная! Недаром ее любят устно спрашивать и на разные конкурсы со стихами посылать. Если пойдет к тем ребятам в театральную студию – не прогадает. Не то что Галкина, у которой на весь мозг три извилины, зато амбиций – целая куча.
Так, размышляя-вспоминая, Максим добрался до подъезда.
Роясь в своем рюкзаке в поисках ключа, наткнулся на игрушечного котика! Эх, ешки-матрешки, хотел же Юльке подарить, или отдать, или, на крайний случай, просто в портфель засунуть. И забыл! Все ждал подходящей минуты. И не дождался. Погладил пушистую шерстку, словно извиняясь, и решил, что постарается вручить завтра. Ну, или послезавтра. Но обязательно!
Глава 7
Ловлю себя на мысли: не стать ли актрисой? Взаправду. Меня раньше эта идея так не захватывала. Ну, по крайней мере, не больше, чем других девчонок. И то в самом малышовом детстве, когда смотришь любимую сказку и думаешь, что обязательно сыграешь роль главной героини. Короче, мечта из разряда: «Буду балериной», «Стану певицей», «Я – принцесса». Когда и сам толком не веришь, но других убеждаешь в обратном. Особенно если взрослые над тобой подсмеиваются, а сверстники завидуют. Теперь-то я понимаю, что в творческой профессии без Боженькиного поцелуя в темечко делать нечего. Так и бабуля говорит.
(Из дневника Юлии Радостиной)
Юлькины родители опять ссорились. Сегодня у них в больнице был горячий день: сначала несколько машин столкнулись на трассе, потом в эту куча-мала въехал автобус с детьми, которых везли на какие-то соревнования, – даже в Сети об этом писали. Мама как раз дежурила. Буквально сбилась с ног. Наверное, не только она одна, но ее послушать, ей там пришлось играть не последнюю роль. Но вот папы рядом на приеме не оказалось. Хотя он – травматолог – почти бог в этом отдельном случае! Все это было высказано мамой обидно, обиженно и громко.
Папа сначала тихо урезонивал: дежурство не его, а Потапыча, людей в больнице хватало, и его не вызывали. А потом тоже начал орать, что вообще-то в это время он ходил на собеседование в клинику Лазаревского. Наверное, это имя что-то сказало маме, потому что она ненадолго замолчала. Но потом нашла какой-то новый повод для возмущения.
Юлька попыталась было отвлечься. Но подручные средства в виде музыки в наушниках и интересной книги не помогали. Сосредоточиться в этом бедламе было невозможно. Когда за стенкой туда-сюда, как отравленные стрелы, проносятся взаимные обвинения, тяжело читать о чужих страданиях и ликованиях. Может, смыться потихоньку к бабуле? Она обрадуется. Ну и пусть, что завтра не выходной и идти в школу. Встанет пораньше. Автобусы с шести ходят.
Юлька покидала в рюкзачок учебники, тетрадки, телефон, зарядку, тушь для ресниц, электронную книжку и тихонько выскользнула из комнаты. Родители, похоже, дошли до пика. Ссора кипела и выплескивалась запредельными децибелами. Значит, точно не заметят побега дочери!
Но когда Юлька оделась и почти бесшумно открыла входную дверь, выскочил папа:
– Ты куда это собралась?
– К бабуле, – буркнула недовольно.
– Ле-ен, – позвал маму в качестве подкрепления.
Мама вышла красная, лохматая. Мрачно взглянула сначала на мужа, потом перевела взгляд на дочь.
– Собралась к теще, – пояснил папа.
– Не поздно? Который час?
– Чем слушать, как вы лаетесь… – Юлька не хотела этого говорить, но вырвалось само.
И получилось, как масло в огонь подлила. Мать распалилась еще больше. Кричала, что, значит, они с папой для дочери – собаки? Что она их ни в грош не ставит, раз может так отзываться. Что Юлька – вся в папашу, никогда о других не думает, только исключительно о себе. И прочее и прочее.
Если бы Юлька такая была, она просто ушла бы, хлопнув дверью, и плевать. Не смогла. Наглости не хватило. И смелости. Но от слез, которые уже подкатывали, пощипывали глаза, заставляли дрожать подбородок и щекотали нос, сдержалась. Трясущимися пальцами расшнуровала туфли. Не снимая ветровки, прошла в свою комнату. И тут уж дверью хрястнула от всей души! Аж стекла задребезжали. И еще на адреналине подперла дверь креслом, чтобы мать не зашла дальше кидать свои обвинения.
Потом в порыве противоречия уселась на подоконник, хотя этого Юльке не разрешали, включила ноут, вышла на свою страничку. И написала Ромео. Сама. Первая.
«Привет! У меня тут буря! Родители с ума сходят! Особенно матушка».
И даже не думала, что ответ придет так быстро, словно парень ждал ее сообщения:
«Не переживай. Это их дело. Главное, не вмешиваться. Тут как с линией электропередач – не влезай на столб, а то убьет».
«Точно! Уже влезла. И меня почти убило!»
«Тогда просто уйди к себе».
«Ушла».
«А я думал, что у Джульетты нет проблем?»
Подумала и написала, что иногда бывают.
Ромео прислал сначала огорченный смайлик, а потом отфотошопленного мишку, невероятно похожего на Заплатыча, с нарисованными цветами в лапах. Юлька присмотрелась. Комната на заднем плане была не ее. Неужели у Ромео тоже есть такая игрушка? Это, конечно, не дизайнерский вариант. Но на душе стало тепло, и от этого тепла разрумянило щеки и стало спокойнее.
«Твой мишка?» – спросила, надеясь, что собеседник услышит про себя нужную небрежную интонацию, а не ее настоящую с радостным ожиданием.
«Ага. С детства со мной живет».
Юлька пригляделась. Особо потрепанной игрушка не выглядела. Врет? Но зачем? И девушка принялась себя убеждать, что и размер не тот, и цвет, и заплатки. Похож, конечно. Но подпольная китайская промышленность за лет десять – двенадцать мало изменилась.
«Никогда не видела, чтобы парни хранили свои детские игрушки».
«Нас с ним связывает слишком многое, чтобы легко расстаться».
Девушка усмехнулась над некоторой высокопарностью этого заявления. Призналась:
«Все бури столетия мой Заплатыч начал переживать вместе со мной только сейчас».
«В смысле?»
«Он не настолько старый».
«Ясно».
Они поболтали еще немного. Пусть ни о чем, просто так, но Юля почувствовала, что стало легче.
Хотя не поймешь от чего: от общения с Ромео или от того, что родители притихли. Может, и продолжают шипеть друг на друга, но ей не слышно. И, как ни странно, в комнату никто зайти не порывается.
Хотя, зная маму, она еще с неделю будет обдавать дочку холодом и молчать по поводу и без. А отец… Ну, он вообще дома малозаметен. В отношении Юльки может отпустить юморное, по его мнению, замечание, которое ей кажется обидным или попросту глупым. Или вдруг начнет воспитывать без повода. Такое вот общение.
