Последняя мысль Максиму не понравилась. Он и сам не понял, что именно его смутило, вроде бы все логично. Наверное, «ничего личного, прости, детка» – это, скорее, должно исходить от мужской половины человечества.
Нацепив наушники, переписал сочинение в тетрадь. А потом безжалостно вырвал листочки и решил, что лучше пусть влепят пару. Правда, Юлькиных трудов было жаль. Старался, наверное, человек, размышлял. И написал не одну фразу – почти два листа. А он…
Кинул взгляд на часы. Почти пять. Мама предупредила, что у нее групповое собрание с родителями детсадников. У папы – сдача объекта на носу, а Маруся сегодня работает до двенадцати. Значит, Вику-Нику ему забирать. Заодно по дороге обдумает, что же такое для него счастье и с чем его едят.
Накинул ветровку, натянул кроссы и выскочил на улицу. Помойка еще дымилась, но ветер относил вонь в другую сторону, можно было вдыхать осень полной грудью, не боясь задохнуться. Максим остановился на миг, кинул взгляд на Юлькины окна. И покраснел, представив, что она прямо в эту секунду видит его. Подумает еще чего. Кто их знает, что у них на уме, у этих девчонок?
Глава 2
Бесит все! Утром в выходной надо просыпаться от запаха вкусненького с кухни, а не от звона будильника, приправленного руганью родителей! И повод офигительный – папа, собираясь на работу, разбудил маму, у которой сегодня выходной.
Я вот думаю: если бы у них не было меня, остались бы они вместе? Или давно бы разбежались?
(Из дневника Юлии Радостиной)
Юлька переступила порог и недовольно скривилась: объединили два класса, все сидели буквально друг на друге. Шум, гам и духота. Нашла взглядом Макса. Он заулыбался и приглашающе махнул рукой на свободное местечко рядом. Впрочем, как всегда.
– Ты чего такая хмурая? – поинтересовался вместо приветствия.
– А ты чего такой веселый? – парировала Юля.
– Так суббота же! Четыре урока, и все. Гуляй полтора дня, где хошь. Делай, что хошь!
– Особенно кучу домашки, – в тон отозвалась девушка.
Безудержное веселье одноклассника раздражало. Было бы куда пересесть, пересела бы обязательно. Но даже рядом с Павлухиным место было занято. Поэтому Юля опустилась рядом с Максимом, недовольно пихнув его локтем. Видимо, больно. Даже поморщился. И улыбку сдуло, как пух с одуванчика.
– Э! Полегче, Радостина! Я тебе, между прочим, стул приберег, могла бы и поблагодарить, – сказал серьезно.
– Спасибо, Ольхов. – Он по фамилии, и Юля, значит, так же. А потом, непонятно зачем, поинтересовалась: – У тебя родители ссорятся?
– Конечно. – У парня челюсть отвисла от такого поворота. – Они же не роботы и не сектанты.
– Почему? – не отставала девушка.
– В смысле? – продолжал удивляться Ольхов. – Ну, потому что наша технология еще не дошла до такого уровня развития, чтобы создавать андроидов. И они ходят иногда в церковь по праздникам, но без фанатизма.
Теперь удивляться настала очередь Радостиной. Одноклассник, конечно, умничать любил, но не до маразма же! Потом поняла:
– Не-е, Макс! С роботами-то ясно. А вот почему ты уверен, что сектанты не ссорятся?
Он пожал плечами, задумался. Однако найти ответ не успел. Прозвенел звонок, и в класс вплыла Людмила Пална. При ней философствовать было опасно – все попытки отойти от темы урока, ее конспекта и вообще любое инакомыслие каралось низкой оценкой.
Людочка, как называли ее за глаза, обвела учеников насмешливым взглядом из-под слегка спущенных очков.
– Так-так! Анархия? Девятый «Б» присоединился к девятому «А». Самовольно? Или по согласованию с завучем?
«Бэшки» загалдели, оправдываясь: в субботу окно между уроками – это наглость. А Вероника Андреевна раньше четвертого урока в школе не появится, и свой номер телефона она никому не дает.
– Еще номер вам дай, охламонам, – усмехнулась Людочка. – Может, и ключи от квартиры, где деньги лежат? Ладно. Принято. Пойду на уступки. Но играем по моим правилам. Для начала Рябовцев и Левченко отсаживаются друг от друга, я и поодиночке вас выношу с трудом, а когда в паре – вообще нереально. Петрова и Галкина временно забывают о том, что каждая – самая красивая в своем классе, и включают режим «мышь серая, полевая». Парфенова и Ковалев, наоборот, его выключают. А вот Радостина выходит к нам и рассказывает про общественно-политический строй России начала двадцатого века. С выражением, – она нахмурилась, – более благодушным, чем застыло сейчас на ее лице. Да, Радостина?
Юльке пришлось выходить и рассказывать. Делая вид, что она в полном восторге от предложения Людочки покрасоваться белозубой улыбкой перед двумя классами, и строя из себя невесть кого. Но видно, не просто так психологи советуют улыбаться, когда плохое настроение, хотя бы через силу несколько минут. Мозг, обманутый растянутыми в улыбке лицевыми мышцами, начинает вырабатывать эндорфины. Вот и у Юли настроение поползло вверх. Тем более что историю она любила. И тему знала.
А Максим неотрывно смотрел на одноклассницу и тоже улыбался. То ли в ответ, то ли поддразнивая, то ли поддерживая. В его мягких карих глазах, так похожих на глаза олененка, прыгали смешинки. Или солнечные зайчики разбушевались. Это у него с детского сада. Слушает так, слушает. Смотрит. А потом начинает подшучивать и вгонять в краску.
– Рад остина, молодец! Ольхов к доске! – скомандовала Людочка, видно, заметив повышенное внимание ученика.
– Зачем? – почти искренне удивился тот.
– Продолжай.
– Не могу, Юлия уже все рассказала, – с притворным огорчением вздохнул Макс.
– В таком случае будешь отвечать на вопросы, – невозмутимо парировала учительница.
Полкласса уже замерло в предвкушении хохмы и развлечения. Другая половина активно штудировала учебник – Людмила Павловна могла рассердиться и начать спрашивать всех подряд. Юлька же, стараясь не расхохотаться, опустилась на стул, довольная тем, что перестала быть центром внимания. Пусть теперь внимания удостоится тот, кто его на себя вызывает.
– Опять же не могу. Боюсь уронить планку, заданную предыдущим оратором, – юродствовал Максим на потеху публики.
– Хорошо. – Похоже, у Людочки сегодня было прекрасное настроение. – Тогда два.
– Два – это оценка, предполагающая, что я хоть что-то попытался ответить, а я не пытался, – невинно улыбался Ольхов. – Даже единица – это очень много для меня.
– Тогда сейчас сидишь и помалкиваешь, а на следующий мой урок приходишь с родителями, – милостиво разрешила Людмила Пална.
– А если без них?
– Ну, ты не выполнишь задание, и я тебе со спокойной совестью поставлю два.
Максим загнал себя в ловушку. Титов больно пихнул его в спину и, когда парень развернулся, показал ему средний палец. Они не контачили никак.
