На следующий день я приехал в Генпрокуратуру пораньше, зашел сперва к Устинову, в свой бывший кабинет. За несколько минут до десяти попрощался с ним и направился в конференц-зал, в последний раз…
Я заходил в этот зал, может быть, тысячи раз. Отчетливо помню свое первое там выступление в качестве Генпрокурора. Это было сразу же после моего назначения в Совете Федерации. Был теплый солнечный день. Расстояние от Совета Федерации до Генпрокуратуры — каких-то 100–120 метров — я решил пройти тогда пешком. Я шел, а вокруг меня теснились многочисленные телеоператоры, с удивлением останавливались прохожие… Зал был забит битком, люди стояли в проходах… Да, ярким, запоминающимся было начало…
И вот — завершение. Каким оно будет?
Я вошел в зал. С высоты на меня торжественно и сурово глядели российские генерал-прокуроры, портретная галерея которых была восстановлена по моему распоряжению. Не без волнения я увидел, что зал практически полон: пустовали лишь несколько мест в первом ряду — там по традиции садились наиболее приближенные Генпрокурору чины. Как мне позднее рассказывали, объявления о прощании со мной по зданиям Генпрокуратуры заранее сделано не было, в основном сработало так называемое «сарафанное» радио. Люди боялись идти, переспрашивали: «А ты к Скуратову пойдешь?..»
Сам Устинов и некоторые его заместители на прощание не пришли, да я их особенно и не ждал. Пришли все те, кто как мог поддерживал меня в трудные дни — и это было для меня самое важное.
Я поднялся на трибуну. Несчетное количество раз выступал я и в гигантских, рассчитанных на тысячи человек помещениях, и в залах камерных, на пару десятков человек. И всегда чувствовал свою аудиторию. На этот раз в зале витало ощущение грусти. Смятенные чувства владели и мною: понимают ли сидящие в зале, почему я пошел на обострение с властями, почему я выбрал именно такой путь?..
Говорил я минут пять, вряд ли больше. Слова были простые, как мне показалось, искренние, и шли они от сердца. Я сказал, что мы неплохо поработали все вместе, немало что сумели сделать. Поблагодарил их за поддержку в трудные минуты, извинился за те случаи, когда был не прав…
Пожелав всем присутствующим удачи и успехов, я, чтобы не дать волю подкатившим к горлу чувствам, быстро вышел из-за трибуны и сошел со сцены. Все встали, зааплодировали. Не оборачиваясь, я покинул зал, а затем и здание Генпрокуратуры… Уже навсегда…
Совестью я не кривил, взяток не брал, закону служил честно. Несмотря на высокую должность, не превратился в чинушу, дверь моего кабинета была всегда открыта. Поэтому самое главное — уважение коллег — осталось за мной.
Я ушел победителем, стыдиться мне не за что…
