На самом деле, ей и самой уже отчаянно наскучило нюнить и мямлить, изображая очередную кроткую прелестницу, а других ролей для нее у режиссеров не было и в обозримом будущем не предвиделось.
Актриса Сушкина ушла из профессии, но ее круг общения практически не изменился. Светской львицы из Элеоноры не получилось – порода была не та, но она продолжала исправно посещать богемные тусовки, премьеры и презентации.
От нечего делать увлеклась коллекционированием и стала собирать картины, недорого скупая по случаю произведения знакомых художников. Некоторые из ее приобретений с годами сильно выросли в цене, так что к тому моменту, когда Сушкин исписался, потерял расположение наевшейся мяса с кровью публики и вышел в тираж, у его супруги имелись собственные активы.
В начале двухтысячных Антон Сушкин, активно пытавшийся обрести утраченное вдохновение с помощью алкоголя и наркотиков, вместо мира фантазий в один момент перенесся в мир иной.
«Передоз», – шептались в богемных кругах.
«Перемен! Мы ждем перемен!» – ликующе пела душа вдовы.
Мир этого, конечно, не слышал. Все видели зрелую красавицу в трауре, эффектно оттеняющем лилейную бледность тонкого лица.
Именно в это время Элеонора решила, что ее нынешняя внешность диссонирует с ее же внутренним Я, и стала искать машину времени в клиниках пластической хирургии.
– Ой, а судья-то баба! – воскликнула Антонина Игоревна восторженно, как сказочный мальчик, узревший голого короля.
Хотя показывали неплохо одетую даму.
– Что? Боже, нет! Опять она?! – Элеонора Константиновна гневно сжала кулачки.
– Норочка, милая, расслабься, так напрягать кисти рук очень вредно для суставов, у тебя будет артроз, – фальшиво заботливо предупредила ее Виолетта Павловна.
На аппаратную прессотерапию была очередь. То ли процедура пользовалась повышенной популярностью по причине цены – она была самой низкой в прайсе, то ли Константин Сергеевич Таганцев был не одинок в своем желании поиграть в космонавта. Так или иначе, но полежать в подобии скафандра любознательному оперу довелось только к вечеру.
– Да тут прям МКС! – простодушно возрадовался Константин Сергеевич, оказавшись в одном помещении с десятком других «астронавтов». – Привет героическим покорителям космоса!
Судя по оживлению, которое произвело появление Таганцева, здесь и сейчас космос покоряли исключительно дамы. В женском коллективе они чувствовали себя свободно, друг друга не стеснялись, шторки между отдельными кабинками с лежанками не задергивали и коротали время сеанса за болтовней.
С возникновением на пороге двухметрового спортивного вида красавца-мужчины легкий салонный треп пресекся в мгновенье ока. Возникла короткая пауза, которую оборвали восторженно-кокетливые охи и ахи. Неповоротливые фигуры в скафандрах слабо зашевелились, лица расплылись в улыбках.
– Ох, да куда же вы?! – спохватилась медсестричка.
Она попросила Таганцева подождать за дверью, а он не послушался и бесцеремонно вперся. Привычка – вторая натура!
– Дамы, не беспокойтесь, мужчину мы сейчас изолируем! Молодой человек, вам сюда…
Провожаемый плотоядными взглядами и манящими улыбками, Таганцев под чей-то стон «О-о-о, зачем же сразу изолировать?!» сразу с порога был препровожден в персональный отсек – ближайшую к двери кабинку.
Доставив туда Константина Сергеевича, медсестричка распорядилась:
– Вы раздевайтесь, готовьтесь, сейчас к вам подойдет специалист. – После чего покинула отсек и тщательно задраила его, задернув плотные шторы так, что не осталось ни просвета.
Разочарованные дамы дружно вздохнули.
Таганцев этот хоровой вздох услышал, настроение его прекрасно понял, самоупоенно ухмыльнулся и громко сказал:
– Мужского стриптиза сегодня не будет!
– А завтра? – тут же спросил кто-то пытливый.
– Я взял всего одну процедуру, – признался Константин Сергеевич. – Чисто попробовать. Может, мне не понравится. Вам-то тут как вообще?
Дамы загомонили, рассказывая, как им тут вообще и в частности. Хитрый Таганцев включил диктофон в мобильном и, разместив его на стуле так, чтобы качество звукозаписи было получше, принялся раздеваться.
Раздеваться и одеваться Константин Сергеевич умел быстро. Соответствующий навык был приобретен им еще в армии и впоследствии отточен в ходе интимных свиданий, неизменно скоротечных, по причине хронического дефицита времени у опера.
Константин Сергеевич проворно разоблачился до трусов и как раз задумался, надо ли снимать носки, когда пришел обещанный ему специалист.
Это была женщина-врач лет сорока – подтянутая, стройная, улыбчивая, как все в клинике, но при этом с пронзительным взглядом, который мешал безоговорочно поверить в демонстрируемое дружелюбие. Таганцеву врачиха напомнила Сигурни Уивер в фильме «Чужой», и он ощутил себя инопланетянином, которому не светит ничего хорошего. Даже пробормотал малодушно, пока врачиха сноровисто упаковывала его в специальный костюм:
– Ой, может, не надо?
– Надо, Федя, надо! – торжествующе ответил ему кто-то из последовательниц первой женщины-космонавта Терешковой, и Таганцев усмехнулся: и потому, что узнал цитату из старой кинокомедии, и потому, что порадовался хорошему качеству распространения звука.
Со своей лежанки у двери он отчетливо слышал и шепотки в помещении «МКС», и шаги в коридоре. Вот кто-то звонко процокал каблучками, потом тихо скрипнула приоткрытая дверь, и через пару секунд – веселый провокационный вопрос:
– Тук-тук! Голых нет?
В отсек к Константину Петровичу заглянула прехорошенькая девица в модных очках с простыми стеклами и нежно-розовом брючном костюмчике. Пастельным цветом он напоминал медицинскую форму, но скроен был не в пример затейливее и из весьма добротной ткани. Проницательный опер сразу понял, что девица старательно маскируется на местности.
– Сам раздеться не смогу, – отвечая на вопрос про голых, космонавт Таганцев с некоторым усилием развел закованными руками и простодушно заморгал. – Вот если поможете…
– Чем смогу – помогу, – пообещала девица и символически пожала непослушную руку Таганцева. – Будем знакомы, Константин Сергеевич, я Кристина Викторовна Боброва…
– Боброва, Боброва, – забормотал Таганцев, вспоминая. – Где-то я слышал уже эту фа милию…
– Виктор Григорьевич Бобров – директор нашей клиники, – чуть покраснев, сказала Кристина Викторовна. – А я его дочь и руководитель здешнего пиар-отдела.
– Понятно.
Таганцев наконец вспомнил: фамилия Бобровых была ему известна безотносительно пиара и эстетической медицины. С Саней и Маней Бобровыми – молодой семьей ботаников-наркоманов – Константин Сергеевич познакомился с месяц назад в ходе их оперативной разработки и задержания.
