– Да! – недовольно отрезала я в трубку.
– Привет, Елена Владимировна, ты говорить-то можешь? А то что-то голос у тебя недобрый, – произнес Таганцев.
– И мысли ему под стать, и намерения, – дополнила я сказанное. – Ну, чисто Баба-яга! Которая против. Не боишься?
– Знаешь, я бы убоялся Бабы-яги, которая «за», – хмыкнул опер. – Но мои вкусы относительно баб мы с тобой после обсудим, если захочешь. Сейчас мне от тебя срочно нужен телефончик главного из той клиники, которая судится с Сушкиной. Дашь?
– А вот и не дам. – Я остервенело потыкала хлебным мякишем в растекшийся желток, истребляя противную желтую лужу. – Ты же знаешь, мне нельзя. Но я уверена, что телефончик профессора Васильева тебе с удовольствием пришлет Натка.
– Кость, а ты хочешь там свой рог срезать, да? Что, он сам не отвалился? – бесцеремонно сунувшись близко к трубке, поинтересовалась упомянутая гражданка.
– Какой, на хрен, рог?! – от неожиданности с витиеватым полунамеком Таганцев сделался груб, но тут же постарался исправиться: – Ой, не, на хрен, это я ляпнул! Нет уже у меня никакого рога, и профессор мне совсем для другого нужен…
– Не говори мне, зачем, – поспешно предупредила я, закончив слегка нараспев. – Пока, пока, жди эсэмэски от сестрицы Натки.
– Какой загадочный мужчина наш Таганцев, – промурлыкала довольная каламбуром про рог Натали, озираясь в поисках своего мобильного.
Нашла его на разделочной доске рядом с хлебным ножом, схватила, застучала пальцем по сенсорным кнопкам.
– Он не наш, – сказала я, доедая яичницу.
– Не наш? – Сестрица изобразила волнение. Дежурная косметическая маска – на этот раз желтая, как эпицентр глазуньи, пугающе зашевелилась. – В смысле, чужой? Вражеский?!
– Сама ты Чужой! Не гримасничай! – строго сказала я. – А то выглядишь, как китаец, захваченный рвущейся наружу инопланетной сущностью!
– Могла бы просто сказать, что я выгляжу как жуткий монстр. – Натка расстроилась.
Мне стало стыдно. Ни за что ни про что обидела сестру, выплеснула на нее свое раздражение… В самом деле Баба-яга.
– Прости, я не хотела тебя огорчать, сказала глупость… На самом деле ты уже выглядишь гораздо лучше, процедуры явно помогают.
– Правда? Мне тоже так кажется. – Натка перестала кукситься. – Кстати, про процедуры. Зачем Таганцеву телефон Михаландреича, если шишка у него уже прошла?
– Не знаю и знать не хочу, – ответила я.
И соврала.
Знать хотелось, просто здравый смысл уверял, что время для этого знания еще не пришло.
«Хороший доктор, как пионер, всегда готов», – сделал вывод Таганцев. Только голова его не забита лозунгами, а потому даже на закате дня свежа и отменно соображает.
Прославленный хирург, маститый профессор Васильев по тревоге собрался, как обученный солдат, за две минуты. И при этом не ворчал, не задавал ненужных вопросов. Сказал лишь:
– Хорошо, что я был не в операционной. – И четко выполнил инструкции Таганцева.
Труднее было убедить нотариуса открыть кабинет и немного поработать в поздний час. К счастью, среди людей, успевших убедиться в том, что Костя Таганцев – золотой человек, а потому в ответ готовых следовать его инструкциям, был и нотариус.
Так что все сладилось быстро, и посапывающий Владлен Сергеевич отдыхал в тесной компании гречишного веника всего пару часов.
Проснувшись, Потапов похлопал себя по карманам и проверил бумажник. Убедившись, что ничего не пропало, он расплатился с барменом за свой виски и щедро добавил сверху «за беспокойство».
Вообще-то за всю выпивку Владлена Сергеевича уже заплатил Таганцев, но Гоша принял двойную оплату и чаевые с чистой совестью, уверенно определив всю сумму не в кассу, а в свой карман.
Сотрудничество с органами ему отдельно не оплачивали, а виски в «Тринашке» разводили только по особым случаям, так что заработать на этом бармен не мог.
Глава шестая
В тот прекрасный день коллега Машка вытащила меня пообедать в новое кафе, соблазнив обещанием невероятно вкусного, «совсем как у бабушки», пирога с капустой.
Я не смогла устоять.
Пирог с капустой был фирменным блюдом нашей с Наткой бабушки, и с праздничного стола он неизменно исчезал самым первым: вкусный был, зараза, за уши не оттащишь! Но и дико сложный в исполнении, так что повторить его, как у бабушки, никому не удавалось, по крайней мере, я еще таких же вкусных не пробовала.
Впрочем, бабуля не выдавала рецепт кому попало, хранила его, как легендарные шотландские пикты в балладе Роберта Льюиса Стивенсона о вересковом меде. Путем подглядывания, подслушивания, расковыривания и многократных дегустаций бабулины подружки и соседки установили, что для волшебного пирога ничего особенного не нужно – тесто дрожжевое, в начинке тонко-тонко наструганная капуста, лук, яйцо, соль и перец по вкусу. Тем не менее в итоге только у бабушки получался Пирог – с большой красной буквы, украшенной вензелем. У всех остальных выходило заурядное хлебо-булочное изделие.
Хваленому пирогу из новой кафешки, пожалуй, удалось подобраться к идеалу ближе других, и все же бабушкиному он проигрывал. Чтобы окончательно убедиться в этом, я пытливо и вдумчиво слопала половину пирога размером со среднюю сковородку, и это заняло немало времени, так что с обеда я вернулась с опозданием.
К счастью, в этот поистине прекрасный день у меня не было слушания по громкому делу Сушкиной. Мне предстояло пообщаться с фигурантами другого процесса, а им было назначено на пятнадцать часов, и до этого времени было еще минут сорок.
Мы с Машкой уже вывернули из проулка на финишную прямую к месту свершения наших трудовых подвигов, когда впереди мелькнул знакомый красный рюкзачок – из троллейбуса выскочила моя Сашка.
– Притормози, – остановила я Машку, выставив шлагбаумом руку.
– Почему?
– Видишь тот красный пролетарский вещмешок? Это моя революционно настроенная дочь идет.
– Сашка? Так давай ее догоним, мы с ней давненько не виделись…
– Мы этого делать не будем!
Я усиленно затормозила и даже оттащила Машку за ближайший фонарный столб. Уже там объяснила:
– На крыльце стоят тетки из канцелярии, а я не хочу, чтобы они увидели, какой гримасой встретит меня родная дочка. Меня достаточно часто и активно полощут в желтой прессе, если к этому добавятся еще и пересуды на работе – это будет уже перебор.
– У-у-у, как все запущено, – Машка сочувственно вздохнула и вняла моим доводам.
Мы дождались, пока Сашка войдет в здание, и только потом пошли к крыльцу. В холле расстались, и Машка направилась к лестнице – с бойким каблучным цоканьем взбираться на свой третий этаж, а я в невесомых балетках неслышно зашагала по коридору. Свернула за угол – и тут же отпрянула, снова прячась.
