– Дурное дело, ох и дурное! Младшие мои бегают, все бегают и бегают, как будто в доме заняться нечем, как будто толковей ничего не придумано в мире. Целыми днями пропадают, бывает, пока ж до портала доплюхают – коней я им не даю, потому как через портал они не пройдут, – ну и вот… Приползают, бывает, к ночи, опухшие от паучиных укусов или все в кровище, так жена потом до утра с ними сидит, повязки меняет, тьфу, дурь какая! Старшего-то я к этой заразе не подпустил, а за близняшками не уследил. Приключений им, дуралеям! В засушливый год урожай спасать – вот это приключение! А бегать по междумирьям с топорами – ума не надобно!
Гном махнул ладонью-лопатой. Эти слова он явно говорил не в первый раз и, видно, такая у этих слов была судьба, чтобы их слышали люди, имеющие по поводу путешествий совсем иное мнение.
– Значит, по Мирам ходят мало, – повторил Тахар. – И значит – цены на мирские диковины должны быть высокие. Правильно?
– Диковины? – переспросил гном так, словно Тахар сказал «вареные змеи». – Всякое барахло оттудошнее? Не знаю я, сколько оно стоит. Я плантатор, а не ерундатор, вот про цены на зерно, на птицу, на овощи и даже на мед – это я тебе расскажу, про все цены в округе: где, у кого, почем, в какое время и до скольки торговаться можно. А диковины, тьфу, не знаю я про них ничего. Ежели вам надо такое купить или продать – я не советчик. Я только по делу: двор постоялый покажу вам, где рынок – тоже расскажу, кузнеца еще могу присоветовать. А по диковинам – нет, не советчик.
– Кузнец, – повторил маг. Покивал. – Кузнец нам пригодится, да, Элай?
– Пригодится, – зевнул эльф. – Если сам Кристаллы не покупает, так скажет, кому их можно отнести. А ценней двух десятигранников у нас все равно ничего нет. Хотя, конечно, нашу злыдню придется связать, чтобы продать их, а потом бежать быстро-быстро, пока она не развязалась.
– Вот и ладно. – Дэйн снова поболтал баклагу с квасом. – Кузнец этот – хороший, честный, зуб даю, потому как он – родич мой дальний. А теперича давайте выдвигаться, времени в обрез осталось, поспеть бы в город до темени!
Гном поднялся, что послужило знаком для батраков. Стали собираться, споласкивать котелок, тушить костер, таскать остатки еды к телегам.
– Повезло нам, – вполголоса заметил Тахар, наблюдая за Дэйном. – Помогает совершенно случайным попутчикам, обстоятельно так, от души, будто своим. До города довезет, в пути накормит, ночлег подскажет, с полезными людьми сведет. И ведь он даже не выведывал: кто мы, откуда взялись, куда нас несет и зачем. Просто помогает, чем может, и все.
Элай хмыкнул и подумал, что стоит вытряхнуть Алеру из телеги, она такие разговоры умеет поддерживать.
– И ведь нельзя сказать, что это от простодушия, – продолжал Тахар. – Он полсотни лет прожил, плантацией владеет – у него должна быть хватка ого-го! И в людях разбираться тоже должен, без этого в его деле никак.
– Ага, – кивнул Элай. – Вот как мы вывалились на обоз из кустов, перепачканные, истрепанные – так он сразу и понял, что нам можно доверять, как матери родной.
– Но нам и вправду можно доверять, – обиделся Тахар. – Настолько можно, что это очень понятно, даже когда мы истрепаны!
Мужики уже направлялись к обозу, и Элай тоже поднялся.
– Пойдем, достойный доверия оборванец, осчастливим собой очередной городишко. Надеюсь, наша злыдня не выкатилась из телеги во сне и нам не придется терять время на поиски.
Алера спала, устроившись на мешке. Когда Элай лег рядом, она придвинулась к нему под бок, уткнулась в щеку лбом. Эльф сделал ужасно недовольное лицо, просунул руку ей под шею, обнял за плечи и закрыл глаза.
– Вы даже не представляете, как меня достали, – с чувством сообщил Тахар и повернулся на другой бок.
* * *
– Нас преследуют чердаки, – пробормотала Алера, открыв глаза. – Сначала в Неплуже, теперь здесь.
Сквозь крошечное и очень грязное окно светило солнце, с улицы доносились детские крики и лай собак.
– На тебя не угодишь, – пробормотал Элай и накрылся одеялом с головой.
Тахар сел, отчаянно зевая, протер глаза. Вчера они попадали на матрасы без задних ног, попытались затеять спор о двух одеялах на троих, но уснули, так и не закончив.
Чердак был крохотный, тут уместился лишь старый сундук, стопка рваных матрасов, из которых торчали тряпки, и груда вусмерть задубелых кукурузных початков, не разобранных с осени. Углы заросли паутиной, пахло пылью, мышами и солнцем. Чердак, разумеется, не предназначался для гостей, хозяин просто сваливал туда всякое барахло, но вчера, за неимением свободных мест, сошло и такое пристанище. Дэйн, правда, предлагал разделить большую комнату с ним и батраками, но друзья вежливо и решительно отказались.
Тахар наконец проморгался сам и принялся тормошить друзей, стягивая с вяло брыкающихся тел одеяла и приговаривая:
– Хватит бока отлеживать! Вставайте! У нас куча важных дел! Вставайте же!
– На чей хвост мне это нужно? – бормотала Алера и сворачивалась клубочком. – Снаружи – злой и жестокий мир, я не могу доверить ему свою измотанную тушу.
– И израненную душу, – смеялся Тахар и дергал подругу за разлохматившуюся косичку.
– И запас змеиного йа-ада, – зевнул Элай, решительно сел и принялся растирать затекшую ногу.
– У нас прорва дел сегодня, – повторял Тахар и тряс Алеру за плечо, – мы целых полдня храбро проспали, сколько можно же!
– О-о, какие вы нудные! – Алера наконец села.
– Вот я проснусь окончательно и оторву тебе язык, – пообещал Элай.
Язык Алера тут же показала и, пошатываясь, встала, завозилась в поисках гребня.
– Интересно, – снова подал голос Элай, – а здесь нас накормят?
– О-о, – в тон Алере протянул Тахар, – вы и правда страшно нудные!
В коридоре было пустынно, темно и тихо, только изредка из-за дверей доносились приглушенные голоса, один раз послышался детский плач. В конце коридора стояла кадушка с водой, обнаружилась и кружка, привязанная к кольцу в стене. Кое-как умывшись, друзья спустились в полную народа трапезную, где, к большой радости Элая, гостей кормили, да еще как!
Много-много маленьких столиков и лавочек, запахи густой подливы и овощного супа, диковинные тарелки из молочно-белого стекла, и каждая разрисована на свой лад, а краска – прямо под стеклом, ну и ну! Готовила тут гномка, о чем говорил острый вкус и пряный запах блюд, а в хлеб зачем-то подмешивали дробленые подсолнуховые семечки и сушеный укроп, из-за чего Элай долго ворчал, что он не поросенок, чтобы это есть. Всеядный Тахар, почти примирившийся в Лирме даже с орочьей готовкой, только посмеивался, Алера же все вертела головой по сторонам, и если б в ее хлеб подмешали жуков – и то бы не заметила.
Удивительное место – и стеклянно-молочная расписная посуда (даже чашки – из стекла!), и расставленные по полу светильники на длинных подпорках, со свечами в стеклянных же пузырях, и стеклянные висюльки на стенах, расписанные сочными красками! Вот он какой, город стекольных мастеров!
