– Сотрудничество с вами, леди, для меня великая честь, – сказал он. – Ваши достоинства также общеизвестны, и я не устаю вами восхищаться. Ваши познания в магии, ответственность, с которой вы применяете сию великую силу, не говоря уж о силах более, так сказать, прозаических – талантах дипломата и правителя, – достойны всяческого уважения.
– О-о, – протянула Джайна. – Что ж, благодарю вас, но, как все это ни лестно, вы вряд ли прибыли сюда из Нордскола ради обмена комплиментами.
Гость вздохнул и поднес к губам чашку.
– К несчастью, вы правы, леди…
– Просто Джайна. В моем доме церемонии не приняты.
– Джайна… – Гость поднял взгляд. В его синих глазах не осталось ни следа прежней непринужденности. – Мы в беде. Все до одного.
– То есть… твоя стая?
– Нет, не только мой народ. Речь обо всем Азероте.
– Ну, это уж сущие выдумки! Или, как минимум, преувеличение. В какую бы беду ни вляпалась стая синих драконов на сей раз, всех и каждого в Азероте эта беда уж точно не коснется!
Остановившаяся на пороге Киннди выглядела разом смущенно и недоверчиво. Волосы ее торчали торчком. Похоже, она собрала их в хвостики, даже не притрагиваясь к расческе. Скорее позабавленный, чем рассерженный остротой ее языка, Калесгос вопросительно взглянул на Джайну. Вспомнив, как Киннди призналась Страдалице в том, что ее не принимают всерьез, Джайна подумала, что Калесгос наверняка вскоре оценит ее по достоинству.
– Калесгос, позволь представить тебе Киннди Искросвет. Мою ученицу.
– Как поживаете? – сказала Киннди, наливая себе чаю. – Я слышала ваш разговор с верховным магом Тервошем за окном, вот мне и стало любопытно.
– Рад знакомству, будущий маг Искросвет. Не сомневаюсь: всякий, кого Джайна согласилась взять под крыло – достойный ученик.
Киннди шмыгнула носом и поднесла к губам чашку.
– Вы уж простите меня, сэр, – отвечала она. – Учитывая недавние события, я и другие даларанские маги слегка… опасаемся вашей стаи. Ну, то есть… вы понимаете: война, попытки истребить всех других магов… и тому подобное…
Сердце Джайны дрогнуло. Ее двадцатидвухлетняя ученица едва ли не обвиняет бывшего Аспекта синих драконов, как минимум, в том, что натворил его предшественник… если не в том, что и сам он доверия недостоин!
– Киннди, Калесгос – мирный дракон. Он совсем не таков, как Малигос. Он…
Кейлек поднял руку, учтиво перебивая ее.
– Нет, все в порядке. Кому-кому, а мне лучше других известно, сколько зла причинил мой народ всем остальным, владеющим тайной магией этого мира. Подобного отношения я привык ожидать от всякого, кто… э-э… кто не принадлежит к синим драконам, – сказал он, слегка улыбнувшись гномке. – Одна из важнейших моих задач – если не как Аспекта, то как вожака стаи – показать всему миру, что не все мы одобряли Войну Нексуса. И что после смерти Малигоса мы даже не пытаемся ни контролировать других адептов тайной магии, ни манипулировать ими.
– Но разве не в этом цель и задача стаи? – возразила Киннди. – Разве не в этом долг самого Аспекта? И разве ты, вроде как, не продолжаешь играть эту роль, пусть даже лишившись уникальных сил?
Калесгос устремил взор в даль. Когда он заговорил, голос его зазвучал и тише, и в то же время глубже, при этом все же оставаясь узнаваемым:
– «Магию должно регулировать, сдерживать и направлять. Но в то же время ею должно дорожить, ценить ее и не держать под спудом. И это противоречие придется решать тебе».
По спине Джайны пробежала дрожь. Киннди заметно присмирела. Взгляд Калесгоса прояснился, посветлел, и гость вновь обратился к хозяйкам.
– Некогда эти слова произнес Норганнон – титан, даровавший Малигосу силу Аспекта.
– Выходит, ты верно понял мою мысль, – сказала Киннди.
Осознав, что Калесгос ничуть не обижен, и решив, что ей разумнее всего придержать язык (пусть разбираются между собою сами), Джайна откинулась на спинку дивана и обратилась в слух.
– Любые слова можно понимать по-разному, – продолжал Калесгос. – Малигос предпочел счесть себя верховным хранителем магии. А когда ему пришлось не по нраву, как пользуются магией другие, решил отнять ее у всех, кроме себя самого и собственной стаи. Подумал, что только они могут ценить ее и дорожить ею. Я же предпочитаю регулировать, сдерживать и направлять лишь собственную магию. Служить для других примером. Вдохновлять остальных ценить ее и дорожить ею. А все, Киннди, вот почему: с тем, чем ты воистину дорожишь, тебе не захочется обращаться небрежно. То, что тебе дорого, не захочется держать под спудом – напротив, им захочется поделиться. Вот так я хранил магию этого мира, и храню по сю пору. Но теперь я больше не Аспект, а просто вожак стаи. И в этой роли, поверь, более чем рад помощи Кирин-Тора и всякого, кто пожелает помочь.
Киннди задумалась, болтая в воздухе не достающей до пола ногой. Превыше всего на свете гномы ценили логику, и методический ум позволял Киннди оценить слова Кейлека по достоинству. Поразмыслив, она согласно кивнула и заговорила:
– Тогда расскажи нам, что обещает затронуть всех и каждого на Азероте.
Извиниться за свое поведение она даже не подумала, однако недоверия к вожаку стаи синих драконов, очевидно, более не питала.
По-видимому, сия перемена не укрылась и от Калесгоса.
– С реликвией, известной как Радужное Средоточие, издавна хранившейся в стае синих драконов, вы, безусловно, знакомы, – сказал он, обращаясь к обеим хозяйкам.
– Да. С ее помощью Малигос создавал волноловы, перенаправлявшие токи магической силы Азерота в Нексус, – ответила Киннди.
Пожалуй, Джайна уже поняла, в чем дело, но всей душой надеялась, что неправа.
– Верно, так оно и было, – подтвердил Калесгос. – И эту древнюю реликвию у нас похитили.
Киннди побледнела, как полотно. Глаза Джайны округлились от ужаса. Каково сейчас Калесгосу? Этого ей было даже не вообразить, и она выпалила первое, что пришло на ум:
– Спасибо… за то, что ты решил довериться нам и просить нас о помощи.
С этими словами, повинуясь внезапному порыву, она крепко стиснула его руку. Калесгос бросил взгляд вниз, вновь взглянул ей в глаза и кивнул.
– Говоря, что беда коснется всех и каждого, я вовсе не преувеличивал. Я известил обо всем Ронина, а после полетел прямо сюда. И ты, юная леди, – сказал он, обращаясь к Киннди, – узнала об этом третьей, если не принимать в счет драконов.
– Я… я польщена, – запинаясь, пролепетала Киннди.
Теперь от ее подозрений и недоверия к Кейлеку не осталось и следа. О «сущих выдумках» больше не могло быть и речи: Калесгос говорил чистую правду.
– Что известно о похищении? – спросила Джайна. Ей не терпелось перейти к практическим материям: что уже выяснено, что следует выяснить, и что тут (будем надеяться) можно предпринять.
