Эти слова пробудили воспоминания о другом, давнем-давнем Тыквовине, и сердце Джайны сжалось от нахлынувшей грусти. В тот год Артас пригласил ее в Лордерон, на традиционное сожжение соломенного чучела – «плетеного человека». Обычай гласил, что вместе с этим чучелом сгорает все, от чего хочешь избавиться. К восторгу зрителей, Джайна зажгла плетеного человека при помощи огненного шара, а позже, ночью, они с Артасом словно бы околдовали друг друга. В отсветах пламени, догоравшего за окном, Джайна сама взяла Артаса за руку и потянула к кровати. В ту ночь они впервые стали близки…
– Э-э… прошу прощения?
Тервош воззрился на Джайну так, точно даже не сомневался, что она в одночасье повредилась умом. Пришлось, отринув воспоминания, вернуться к настоящему, к задаче, которая, возможно, вот-вот разрешится.
– Ну, в кого ты превратился, чтобы пойти на праздник? – пояснила она.
Осененный той же мыслью, что и она, Тервош округлил глаза и подался вперед, звучно грохнув об пол ножками кресла.
– Дурацкое, пустяковое заклятие, заключенное в грошовом жезле, какие продаются на каждом углу, сделало меня пиратом, – отвечал он.
– Вот! Я пытаюсь нащупать одно, а оно проявляет себя, как нечто совсем другое. Выходит, «дурацкого, пустякового заклятия», о котором ты говоришь, вполне достаточно, чтобы скрыть от меня Радужное Средоточие, – сказал Калесгос, на миг устремив взгляд куда-то вдаль и победно улыбнувшись. – По крайней мере… было достаточно.
– А теперь оно нашлось?! – в восторге вскричала Киннди.
Калесгос кивнул.
– И да, и нет. Оно то появляется, то исчезает.
– Потому что тот, кто наложил на Радужное Средоточие это дурацкое, пустяковое заклятие, знает: со временем оно утрачивает силу и его нужно возобновлять, – сказала Джайна.
– Именно!
Тоже поднявшийся за разговором на ноги, Кейлек в три шага приблизился к Джайне вплотную. Волшебнице показалось, что он собирается обнять ее, однако дракон просто крепко стиснул ее руки. От его рукопожатия веяло теплом, силой, надежностью.
– Джайна, ты гений, – сказал он.
Волшебница смущенно покраснела.
– Я просто продолжила твою мысль, – возразила она.
– Я подал общую мысль, а ты точно определила, что произошло и как преодолеть иллюзию. Теперь я знаю, где искать, и должен вас покинуть. И… – Калесгос слегка запнулся. – Я понимаю: ты озабочена судьбой крепости Северной Стражи, но… прошу, оставайся здесь. Да, я могу отыскать Радужное Средоточие, но пока не вернул его. Мне еще может понадобиться твоя помощь.
При мысли о том, что может происходить в эту минуту, а то и уже произошло в крепости, сердце Джайны тревожно сжалось. На миг она закусила губу, но тут же решительно кивнула:
– Хорошо. Я останусь.
– Спасибо. Я понимаю, как тебе трудно.
– Удачи, Калесгос, – сказал Тервош.
– Надеюсь, ты быстро отыщешь пропажу, – добавила Киннди.
– Благодарю вас. Теперь шансы на успех заметно возросли. Вы все мне очень и очень помогли. Надеюсь, вскоре смогу вернуться с добрыми вестями.
Он двинулся к выходу. Джайна направилась следом. Молча спустились оба на первый этаж, и ни одному из них молчание не казалось неловким. Ступив за порог, Кейлек в последний раз обернулся к Джайне.
– Ты отыщешь его, – твердо сказала она.
– Твоя уверенность заразительна, – с мягкой улыбкой откликнулся Кейлек.
– Береги себя, – напутствовала его Джайна, но тут же почувствовала себя глупее некуда. Ведь Кейлек – дракон, да не просто дракон, а бывший Аспект; что во всем Калимдоре может ему угрожать?
Но в следующий же миг ей вспомнились драконы, убитые похитителями Радужного Средоточия. Возможно, ее тревоги не так уж глупы…
– Непременно, – со всей серьезностью отвечал он, но тут же заулыбался. – И обязательно загляну за новой порцией тех восхитительных бисквитов, что ты подаешь к чаю.
Джайна рассмеялась. Еще секунду (как знать, зачем?) помедлив, Калесгос поклонился, отошел в сторону и изменил облик, да так неожиданно и быстро, что Джайна невольно ахнула. На месте красавца-полуэльфа внезапно возник громадный синий дракон, по-своему не менее красивый, но при том невероятно сильный и весьма грозный с виду. Вдобавок, назвать его «синим» означало бы смертельно оскорбить разнообразие неповторимой палитры цветов его чешуи. Лазурь, бирюза, кобальтовая синь, небесная голубизна, и даже уникальный оттенок ледяных торосов – драконьему облику Калесгоса были присущи они все. Явно наслаждаясь ощущением свободы после столь долгого пребывания в обличье эльфа-полукровки, он расправил могучие крылья – прекрасный, смертоносный, грозный, величественный… Вспомнив, сколь резко порой говорила с ним, Джайна побледнела, как полотно.
Разумеется, читать мыслей он не умел, но, может быть, этого и не требовалось. Взмахнув украшенным острыми, словно сосульки, шипами хвостом, Калесгос повернул к ней массивную рогатую голову на длинной змеиной шее и взглянул в глаза. Отвести взгляда Джайна не смогла бы, даже если и захотела.
Калесгос сощурил глаз и подмигнул ей. Да, он – Калесгос, могущественный дракон, бывший Аспект, и в то же время он – Кейлек, ее веселый и проницательный друг, раскрывший ей истинную красоту и великолепие тайной магии…
Благоговейный страх, охвативший Джайну всего минуту назад, растаял без следа, словно снежинка на солнце; сковавшее все тело напряжение исчезло, будто она сбросила с плеч тяжелый плащ. С улыбкой она помахала Калесгосу рукой. Кивнув в ответ, он устремил взгляд в небо, присел, подобрался, как исполинский кот, готовящийся к прыжку, и взвился в воздух.
Взмахи огромных крыльев создавали вокруг него приятный ветерок. Могучий дракон быстро, целеустремленно понесся вверх, а Джайна, ладонью прикрыв глаза от солнца, смотрела ему вслед. Вскоре он превратился в темную точку на фоне неба и, наконец, скрылся из виду.
Еще минуту постояв снаружи, Джайна направилась в башню. Странно, но… отчего на душе вдруг стало так пусто?
Вот уж действительно – Тыквовин… костюмы… маски…
Калесгос фыркнул на лету. Все оказалось проще простого – ну, как тут не корить себя за недогадливость? Но, впрочем, сравнение, натолкнувшее Джайну на мысль об истинной природе искомого заклинания, к его культуре никак не относилось. Тыквовина драконы не праздновали, да и в маскарадные костюмы не наряжались… ну, если не считать обличья двуногих, хотя оно – всего лишь еще одно воплощение, еще одна ипостась, для маскировки либо обмана отнюдь не предназначенная.
Впрочем… это – как посмотреть. В конце концов, прибегают же драконы к этакому превращению, чтоб оставаться незамеченными среди юных рас, следовательно, его, пусть с некоторой натяжкой, вполне можно счесть за обман. Однако в образе Кейлека Калесгос никогда не чувствовал себя, словно под маской. Он всякий раз оставался самим собой. Разве что выглядел иначе.
