– Речь, скорее, о том, чего ты не сделала. Кое-кому в Даларане кажется, будто ты бросила нас. Когда предпочла выйти из Кирин-Тора.
– Там я была ни к чему, – ответила Джайна. – Меня, скажем так, звали другие дела, вот я и отправилась туда, где могу принести наибольшую пользу. И даже не подозревала, что прочих магов это может обидеть.
– Это все – старые ворчуны, не более того, – пояснил Ронин. – Некоторых хлебом не корми, только дай побрюзжать. Главная причина недовольства в том, что многие прочили в главы совета тебя, а не какого-то рыжего бунтаря. И не скромничай, Джайна, – добавил он при виде изумления на ее лице. – Я часто слышал от тебя, что преуменьшать свои таланты столь же ошибочно, как и преувеличивать. Да, я хорош. Чертовски хорош. Многие другие из Кирин-Тора – тоже. Некоторые из них сегодня здесь. Но ты… – Ронин восхищенно покачал головой. – Да, разумеется, ты превосходный дипломат, и Азерот многим тебе обязан. Но даже я думаю: возможно, оставаясь здесь, в Тераморе, ты зарываешь свои таланты в землю.
– Терамор – государство. Основанное мной, чтобы сиять, как маяк надежды на мир во всем мире. То самое, которое я обещала защищать. То самое, о котором обещала заботиться. В Кирин-Торе я была бы просто одной из многих. А здесь… – Джайна взмахнула рукой, словно указывая на весь город и всех его жителей разом. – Сейчас я не могу оставить их, Ронин. А может, и никогда не смогу. Ты это понимаешь. Я нужна Терамору. Что бы ты ни говорил, я не в силах поверить, будто в качестве одного из членов Кирин-Тора принесу Азероту больше пользы, чем как правитель и дипломат.
Ронин кивнул – возможно, не без сожаления.
– Да, ты и есть Терамор, – согласился он. – В таком смысле, в каком ни мне, ни любому другому никогда не стать Кирин-Тором. Наш мир, Джайна, пребывает в крайне, крайне плачевном состоянии. Никак ему оправиться не дадут. Вначале – война против Малигоса и синих. Затем – борьба с этим уб… прошу прощения – с Королем-личом, унесшая так много жизней. И вот теперь сам Азерот практически раскололся пополам. При всем уважении к твоим дипломатическим трудам… сдается мне, ни Орда, ни Альянс, просто не поймут, что делать с миром, если он вдруг возьмет, да и наступит.
Нет, Джайна понимала: порицать ее Ронину и в голову не приходит. Скорее он, подобно ей самой, всего-навсего скорбел о катастрофах, о бедах и горестях, выпавших на долю Азерота и его обитателей. И все же его слова заставили ее встрепенуться: слишком уж метко они попали в цель. Может, она и вправду зря тратит время? Разве не сама она недавно жаловалась Го’элу на опасения, будто все ее речи пропускают мимо ушей? Разве не она говорила: «Такое чувство, будто я продираюсь сквозь вязкую трясину только затем, чтобы высказаться, не говоря уж о том, чтобы действительно быть услышанной. Как же это… тяжело – вести переговоры, добиваться зримых, ощутимых результатов, когда другая сторона больше не внемлет голосу разума! Порой кажусь себе кем-то вроде вороны, каркающей над полем, и думаю: может, все это – зря?»
А Калесгос? Ведь и он высказывал те же сомнения! «Отчего ты не в Даларане? – спросил он. – Зачем ты здесь, между болотом и океаном, между Ордой и Альянсом?»
«Затем, что и здесь кто-то нужен», – отвечала она. А еще потому, что не сомневалась в своих дипломатических способностях…
«Если ты веришь в это… а я вовсе не хочу сказать, будто ты неправа… то отчего так стараешься убедить в этом саму себя?»
Так, может, она действительно занимается чем-то не тем? Может, все это – вправду не к месту и не ко времени?
Нет, прочь подобные мысли! Сожаления о прошлом – вот это уж точно сейчас не к месту и не ко времени. Настало время действовать. Время защищать свой народ от беды, в буквальном смысле слова нависшей над горизонтом.
– Прежде всего я должна позаботиться о безопасности тераморцев, – сказала она, обращаясь к Ронину. – Когда их жизни под угрозой, вести разговоры о мире не могу даже я. Идем.
Глава четырнадцатая
Алое, воспаленное солнце клонилось к закату. В лучах вечерней зари багровели, точно омытые кровью, лица троллей и тауренов, безмолвно, неторопливо поднимавшихся по склону холма к руинам крепости Северной Стражи. От Альянса не осталось и следа – даже мертвых тел, а в развалинах башни, некогда принадлежавшей адмиралу, расположился Гаррош Адский Крик. К нему-то они и направлялись.
Гаррош пребывал в прекрасном расположении духа. Среди руин уже пылали вечерние костры – для приготовления ужина, для освещения, для тепла. Гаррош был рад: пусть костров будет как можно больше, пусть пламя вздымается до небес, пусть шпионы Альянса видят и донесут своим, с каким множеством воинов Орды им предстоит столкнуться! Вдобавок, над одним из костров как раз жарилась на вертеле, плюясь жиром, источая аппетитный аромат, задняя нога жевры.
– Пусть подойдут, – с чувством сказал Гаррош Малкороку. – Каждый из них – правитель своего народа. Вол’джин, Бейн, идите сюда, присаживайтесь и угощайтесь: мясо – просто на славу!
Таурен с троллем переглянулись, подошли к костру, отхватили себе по ломтю сочного, истекающего жиром мяса, вежливо приложились к гулявшему по кругу бочонку вишневого грога.
– Ну, – заговорил Гаррош, – чему обязан удовольствием?..
– Вождь, твои воины сидят сложа руки и ждут приказаний, – начал Бейн. – Их кровь разгорячена жаром битвы. Наши мысли и чувства тебе известны. Мы пришли открыто, со всем уважением сказать: не стоит медлить с ударом, иначе Альянс успеет приготовиться к обороне!
– А я-то думал, будто ты, Бейн Кровавое Копыто, сочувствуешь Альянсу, – протянул Гаррош. Пронзительный, настороженный взгляд его крохотных черных глаз никак не вязался с вялой, расслабленной позой.
– Ты знаешь, кому и чему я верен, – едва ли не прорычал Бейн. – Я не желаю вести своих храбрецов на бой, в котором они полягут без толку, когда могу повести их к победе.
– И ты с этим тоже согласен, – сказал Гаррош, переводя взгляд на Вол’джина.
Тролль развел руками:
– Ты слышал, что мы обо всем этом думаем, вождь. Мои воины готовы испробовать крови Альянса. Продолжишь держать их на месте – у них же терпение лопнет. Может, каким-нибудь Отрекшимся терпения и не занимать, но я хочу спросить: о чем ты только думаешь? Ты же великий воин! И этих, Альянса-то, не боишься. Так почему мы сидим и ждем? Почему не идем в атаку?
– Ты прав. Я – великий воин. И в стратегии разбираюсь неплохо, – отвечал Гаррош. – И эти сомнения в разумности моих планов начинают мне надоедать.
Куда только подевалась его расслабленность и благодушие? Нет, Гаррош вовсе не переусердствовал с выпивкой и не отяжелел от еды. Казалось, взгляд его пронизывает Бейна с Вол’джином насквозь.
– Это совсем не сомнения, – осторожно возразил Бейн. – Мы – тоже воины не из последних. Мы тоже разбираемся в тактике и стратегии. И, дабы избегнуть ненужных потерь, предлагаем совет, купленный дорогой ценой – ценой крови наших товарищей. И призываем тебя к нему прислушаться.
