Губы Джайны дрогнули, но ответила она не сразу.
– Кейлек… конечно, это очень любезно, но… к чему тебе чужие заботы? Ты должен найти Радужное Средоточие.
– Не думай, о долге перед стаей я не забыл, – сказал он. – Поиски я буду продолжать до последнего. Однако, если ты, Джайна Праудмур, будучи магом, согласишься выйти на бой плечом к плечу с синим драконом… я весь к твоим услугам.
Всплеск бурной радости и новой надежды едва не лишил Джайну чувств. Пришлось еще крепче сжать в ладонях руки Кейлека, взиравшего на нее сверху вниз. Прилив чувств был столь силен, что она даже не могла подыскать подходящих слов благодарности. Вот только… не слишком ли знакомо ей ощущение счастья, что переполнило сердце? Нет-нет, вздор! Калесгос – вожак стаи синих драконов, но в разговорах нередко называл себя, так сказать, «странным». Все это – не более чем его необычный интерес к делам юных рас, а об иных возможностях и думать нечего. Свет свидетель, она никогда в жизни не отличалась пониманием мужчин, однако… однако отчего же он продолжает держать ее за руки, отчего его сильные, теплые пальцы так бережно сомкнуты вкруг ее ладоней?
– Терамор и Альянс будут вечно тебе благодарны, – с трудом проговорила она, не в силах встретиться с ним взглядом.
Коснувшись указательным пальцем ее подбородка, Кейлек мягко, но непреклонно заставил ее поднять взгляд.
– Я делаю это не ради Альянса и не ради Терамора, а ради его правительницы, – негромко ответил он, но тут же, словно почувствовав, что сказал лишнее, посерьезнел и поспешил отступить на шаг. – Я должен возобновить поиски, но буду держаться поблизости и до прихода Орды вернусь. Непременно вернусь. Даю слово.
Поцеловав руку Джайны, он отошел на десяток шагов и сменил облик. Огромный синий дракон опустил массивную голову к самой земле, учтиво, на драконий манер, поклонился Джайне и взвился в небо.
Накрыв слегка дрожащую кисть ладонью, словно в стремлении сберечь прикосновение его губ, Джайна смотрела ему вслед, пока он не скрылся вдали.
Долгожданный приказ наконец-то был отдан.
Орда выступала в поход.
Измученные нетерпением воины быстро и охотно свернули лагеря. В попытках разогнать навеянную вынужденным бездействием тревогу и скуку они загодя наточили топоры и мечи, заново оперили стрелы, и теперь вся эта смертоносная сталь покоилась в колчанах и ножнах, готовясь испить свежей крови Альянса. Облачившись кто в отливающий алым в лучах рассветной зари металл, кто в умягченную маслом кожу, Орда двинулась в путь.
Поначалу отряды воинов, спеша вперед, точно псы, рвущиеся с поводка, едва не устроили свалку, но Гаррош, похоже, ожидал от них подобного пыла. По приказу Малкорока между отрядами заняли место кор’кронцы верхом на огромных черных волках, барабаны зарокотали, отбивая мерный походный ритм, хаос мало-помалу улегся, и воины – первыми орки, за ними таурены, тролли, Отрекшиеся и эльфы крови с вкраплениями гоблинов, вооруженных своими гнусными изобретениями – зашагали в ногу.
Казалось, от топота множества ног и барабанного боя – того самого барабанного боя, что во всех битвах внушал врагу страх задолго до появления на горизонте могучей Орды – дрожит сама земля. Да, Альянсу нравится полагать расы Орды «примитивными», чтобы в сравнении с ними казаться себе «цивилизованными», а значит, стоящими выше. Но разве хоть один дворф, надежно укрывшийся среди каменных стен, подобно Отрекшимся знает, сколь сладок вкус плоти поверженного врага? Разве хоть один из этих чванных людей способен забыться в бою до того, что очнется лишь после схватки, смаргивая с ресниц брызги крови, охрипший от крика, стоя над коченеющим вражьим телом? Разве хоть одному недомерку-гному ведома радость встречи с духами предков, что призрачным отголоском реальной битвы рвутся вперед плечом к плечу с ним?
Нет, нет и нет.
Все это доступно только Орде. Великой, могучей, непобедимой Орде. Так пусть дрожит земля от слитного топота пяток и сапог, копыт и двупалых лап! Пусть играют мускулы под синей, зеленой, бледно-розовой, смугло-коричневой кожей и лоснящейся шерстью тауренов! Пусть вьется над строем лихая песня! Меч и копье, лук и топор уже наготове!
К югу, на Терамор, катилась необозримая волна – тысячи воинов, жаждущих одного.
Славной, достойной битвы, а может, и славной, достойной гибели.
За Орду!
Да, во всем этом не было никакой логики, и Калесгос был слишком мудр, чтоб этого не понимать, однако расставание с Джайной вселило в душу дракона новые надежды. Радостное удивление, озарившее ее лицо в тот миг, когда он поцеловал ей руку (на большее Кейлек пока – пока – не осмелился), заставило его взглянуть на мир новыми глазами. Однажды он рассказывал Джайне о человеческой радости, а теперь чувствовал, что эта радость доступна и ему самому.
Терамора Орде не взять, в этом он был уверен. Таким образом, Гаррош окажется в глазах всей Орды самоуверенным хвастуном, те, кто поумнее – возможно, Бейн, или Вол’джин, – предпочтут сесть за стол переговоров, и это может стать началом новой эры.
Если Джайна Праудмур разделяет его чувства (а Калесгос смел надеяться, что это так), на свете нет ничего невозможного.
И тут доселе беспорядочные метания Радужного Средоточия, словно обузданные его восторгом, замедлились – да что там, едва ли не прекратились! Калесгос бешено замахал крыльями, остановился, прислушался…
Действительно, Радужное Средоточие умерило прыть… и к тому же находилось совсем близко – ближе, чем когда-либо. Да, вот оно, движется к северу! Нырок вниз, разворот, и Калесгос, воодушевленный нежданной удачей, устремился вперед, по следу пропажи. Теперь он не отрывал взгляда от земли, и вдруг… При виде открывшегося зрелища сердце болезненно сжалось в груди. Пожалуй, он поспешил. Пожалуй, это радостное предвкушение победы было пугающе преждевременным.
Орда стронулась с места.
– Они довольны, – сказал Малкорок, поравнявшись с вождем.
– Конечно, довольны, – откликнулся Гаррош, с гордостью оглядев неисчислимое войско, твердым шагом движущееся к Терамору. – Все они воины. Все они жаждут крови Альянса. Я долго сдерживал их. Теперь их жажда сильнее прежнего, а мой замысел еще вернее принесет нам победу.
Тут Гаррошу вновь вспомнились Бейн с Вол’джином. Смерть Кэрна преподнесла ему хороший урок, и, хоть правители троллей и тауренов раздражали его до глубины души, он понимал: вызывать их на ритуальный поединок – откровенная глупость. Оба любимы и уважаемы своими народами, оба неуклонно верны если не Гаррошу лично, то Орде – наверняка… Ничего. Скоро они приползут к нему на коленях, скоро признают, что его замысел не просто блестящ, но что Гаррош действительно сделал для Орды больше, чем любой другой вождь, в том числе и их обожаемый Тралл.
Вот тогда-то они и начнут почитать его не меньше, чем Орду, а он великодушно простит их – как капитана Брилна! Подумав об этом, Гаррош позволил себе самодовольно улыбнуться, но вдруг…
