Снедаемый самыми мрачными мыслями, Калесгос оставил Калимдор и, с трудом работая крыльями, полетел на север. Результат всех стараний на благо синих – лишь мертвый город, немое свидетельство его поражения. Вдобавок, он неожиданно, но несомненно полюбил, и ее жизнь ныне тоже разбита – из-за того, что сделал или не смог сделать он. В глубине души ему очень хотелось просто направиться куда глаза глядят, и не останавливаться – лететь да лететь. Но этого Калесгос сделать не мог. Синие драконы доверились ему. Его долг – сообщить им, что произошло, и узнать, каких действий от него ожидают дальше.
На полпути с юга его встретила Киригоса. Радуясь возвращению вожака, она свечой взмыла вверх, развернулась, поравнялась с ним, и дальше они полетели вместе.
– Ты ранен, – встревоженно сказала она.
Действительно, пушечные ядра сорвали с тела Калесгоса немало лазоревой чешуи, и кожу в этих местах украшали багровые кровоподтеки. Летел он ровно, но каждый взмах крыльев причинял ощутимую боль.
– Все это несерьезно, – откликнулся он.
– Еще как серьезно, – возразила Киригоса. – Что стряслось? Мы почувствовали что-то ужасное… и Радужного Средоточия при тебе нет.
– Не хотелось бы мне рассказывать эту историю дважды, – сказал Калесгос, не в силах скрыть мучительной тяжести на душе. – Кири, дорогая, будь добра, собери стаю.
Вместо ответа она нырнула вниз, ткнулась носом в его подбородок и послушно полетела вперед.
Когда Калесгос добрался до Нексуса, стая ждала его в полном сборе. За время его отсутствия ряды синих заметно поредели, и это еще сильнее омрачало душу. Хорошо, что Наригос, Тералигос, Банагос и Алагоса остались здесь…
Оставаясь в драконьем облике, Калесгос приземлился среди сородичей и оглядел их.
– Я вернулся, но принес мрачные вести.
Синие стихли, и Калесгос поведал им обо всем. И о том, как охотно помогли ему Кирин-Тор, Ронин и Джайна. И о собственных затруднениях в отыскании Радужного Средоточия. И, наконец, старательно храня бесстрастие в голосе (пережить те же чувства заново он был бы не в силах), об Орде, использовавшей реликвию синей стаи против Альянса со столь разрушительными последствиями.
Синие слушали молча. Никто из них не задавал вопросов. Никто не перебивал. Калесгос ждал общего гнева, но нет: вести о том, что их магией, их Радужным Средоточием воспользовались затем, чтоб учинить этакое непредставимое злодеяние, повергли синих скорее не в ярость – в печаль. Казалось, в душе каждого что-то надломилось, и Калесгос прекрасно понимал их. Все те же чувства терзали и его самого.
Долгое время никто не проронил ни слова. Наконец Тералигос поднял голову и с грустью взглянул на Калесгоса.
– Мы потерпели поражение, – сказал он. – Всю жизнь нашим долгом было следить за тем, чтоб магией пользовались разумно. Управлять ею. И вот, посмотрите, как скверно мы выполнили свой долг.
– Нет, Тералигос, во всем виноват только я, – возразил Кейлек. – Ведь это я был Аспектом. Я мог чувствовать Радужное Средоточие, но не сумел отыскать его вовремя.
– Его похитили не только у тебя, Калесгос, но у всех нас. В этом страшном происшествии виноваты мы все. Бремя вины – на плечах каждого.
– Однако я – ваш вожак, пока вы с этим согласны, – напомнил Кейлек, хотя эти слова едва не застряли в горле, будто зола. – Чтобы вернуть нам Радужное Средоточие, я сделаю все возможное.
«Хоть оно и исчезло – исчезло снова. Если бы я только смог уничтожить его вместе с небесным галеоном!»
– Но ты все в той же растерянности, что и с самого начала, – заметила Алагоса.
В ее голосе не слышалось ни намека на упрек – одна только скорбь, и все же ее слова ранили в самое сердце. Она была права.
– Оно было в Тераморе, – сказал Калесгос. – Взрыв его не повредил. Но кто-то снова стащил его. И я уверен, что это – дело рук Орды.
– А вот я так не думаю. По-моему, оно в руках Джайны Праудмур. Ты говорил, она добралась до Терамора первой, а к тому времени, как там появился ты, Радужное Средоточие исчезло.
Кейлек был поражен – и не столько этими словами, сколько совсем иным. Обвинение, пусть высказанное мягко, но от того не менее ошеломляющее, прозвучало из уст Киригосы. До этой минуты она держалась позади и молча слушала, но теперь выступила вперед.
– Но Джайна помогла мне его отыскать, – возразил Калесгос. – Она еще до… одним словом, заранее знала, какое разорение оно может причинить. Зачем ей теперь забирать его, не сказав мне ни слова?
– Возможно, она не верит, что ты сумеешь его сохранить, – сказала Кири. И вновь ни в ее голосе, ни даже во взгляде не чувствовалось ни намека на упрек, однако слова ее жалили, будто нож. – А может, замышляет использовать его против Орды.
– Но Джайна никогда не…
– Что она сделает, а чего – нет, об этом ты судить не можешь, – оборвала его Киригоса. – Она – человек, Кейлек, а ты – нет. Ее королевство стерто с карты мира, будто залитое чернилами. Она – великий маг, а Радужное Средоточие – то самое орудие, что погубило ее народ – было с ней рядом. Значит, этого варианта тоже нельзя сбрасывать со счетов. Его тоже нужно учесть. И приготовиться. Если Радужное Средоточие у нее, мы должны это выяснить и забрать его назад. Любой ценой. Реликвия принадлежит нам, и немало пролитой крови – на нашей совести. Мы не должны допустить, чтоб силой Радужного Средоточия снова воспользовались ради убийства.
Логика Киригосы была безупречна. Кейлеку сразу же вспомнилась ярость и горе Джайны в тот миг, когда она телепортировалась прочь. Вдобавок, на нее повлияла высвобожденная взрывом чародейская энергия. Выбелила волосы, зажгла огонек в глазах… а если такое произошло с ее внешностью, как же могла измениться она сама?
– Я отыщу Радужное Средоточие, – мрачно сказал он. – У кого бы оно ни было – у Гарроша или у Джайны.
Кири задумалась, бросила взгляд на Тералигоса.
– Возможно, нескольким из нас лучше присоединиться к поискам.
Кейлек едва сдержал рвущуюся с языка гневную отповедь. Кири всю жизнь была его лучшей подругой, пусть и не кровной родней, но сестрой по духу. Возлагая вину на Джайну, она вовсе не хотела причинить ему боль, нет, она просто тревожилась, как бы чувства к Джайне Праудмур не помешали ему выполнить долг перед стаей. Зная вожака, она понимала: если что-то пойдет не так, он, Кейлек, никогда не простит себе этого.
– Благодарю, – сказал он. – Я понимаю, твои слова продиктованы одной лишь заботой о благе нашего народа. Прошу, поверь: я тоже забочусь только о нем. Я вполне могу – и должен – уладить все это сам.
Сказал – и замер в ожидании. Если возникнут возражения, он будет вынужден подчиниться желанию стаи – тем более, что его действия в одиночку от безупречности далеки.
По счастью, большинство синих мнения Кири не поддержало. Очевидно, потому, что не сочли Джайну, одного-единственного человека, серьезной угрозой. Разглядеть исключительный дар и способности леди Праудмур оказалось под силу лишь Киригосе, оттого драконица и не пошла на поводу у остальных.
