— Почти священно?
Конвей ответил:
— Как аббатство. Не само место, а то, что в нем.
Ланта сомневалась.
— Я хочу посмотреть на него. Возьмите меня с собой.
— Нет. Там слишком много могущества.
— Я видела… — Ланта оборвала себя на полуслове. Ее мозг наполнился ужасными образами, которые она запомнила после Видения, в котором ей предстали воспоминания Конвея. Она их не понимала. Но от них кровь стыла в жилах. Ланта перевела взгляд на Конвея. Он побледнел. Она была уверена, что он тоже вспоминал и ненавидел ее за то, что она могла видеть в его душе. Ланта отвернулась.
Конвей сказал:
— Мы все поднимемся в горы. Когда мы подойдем поближе к таинственному месту, но будем еще достаточно далеко, чтобы тебе ничего не грозило, то разобьем лагерь. Тейт и я сделаем все, что нужно. А потом мы уйдем, быстро.
Не желая разговаривать, Ланта кивнула.
Место для лагеря они выбрали на уступе горы, а от пещеры к нему вела крутая тропинка. Вход в пещеру был скрыт от любопытных глаз. Чтобы добраться до него, нужно было сначала пойти к югу, а потом снова вскарабкаться наверх. Небольшой уступ под валуном размером с дом мог стать временной квартирой, а ветки и материя племени Фор защищали от непогоды.
Наконец с деланным безразличием Тейт произнесла слова, которых он давно ждал:
— До темноты еще есть время. Можно посмотреть, что тут делается. Ничего особенного, просто проверить. Ты знаешь что.
Слишком поспешно Конвей ответил:
— Можно. В общем-то, спешить некуда. Но я думаю, что это не помешает.
Они взяли с собой вьючную лошадь. Собаки бежали впереди.
Оставшись одна, Ланта занялась привязанными лошадьми. Переходя от одной к другой, она гладила их по мускулистым изогнутым шеям, проводила ладонями по гладким теплым бокам. Даже боевые лошади Людей Собаки отвечали на ее ласку и она гордилась этим. Она подумала про себя, что животные понимали больше людей. Лошадей не беспокоило благословенное проклятие ее умения видеть. Они не избегали ее прикосновений.
Так, как это делал Мэтт Конвей.
Она коснулась упрямого мула. Рука, скользнув по длинной челюсти, рассеянно замерла. Грустный глаз животного с упреком моргнул.
Мэтт Конвей не избегал ее прикосновений. Он наслаждался ими, когда случайно они касались друг друга. Лицо Ланты порозовело, ей это тоже нравилось. И незачем это скрывать. Она сбежала из Олы, увязалась за ним в это путешествие. Какой смысл скрывать свою любовь?
Мул энергично кивнул. Ланта засмеялась.
— Ты ведь все понимаешь, правда? Даже ты. — Она потрепала подрагивающее черное ухо и снова погладила морду животного. Вскоре, отойдя от лошадей, она направилась ко входу в убежище. Присев у большого валуна, Ланта подоткнула вокруг себя тяжелую мантию. Над ее головой убаюкивающе шумел ветвями ветерок. Ланта натянула на голову капюшон, еще глубже закутавшись в одежду. Навалилась усталость. Не такая, какая обычно приходит в конце дня, а странная, заставляющая закрыть глаза. Казалось, что уют, заставивший ее закутаться в эти теплые вещи, теперь навалился на нее, унося вдаль от этого места.
Это место.
Видение. Оно приходило само, не дожидаясь, пока она позовет.
Видение о Мэтте Конвее. Раньше это происходило именно так.
Упала черная завеса Видения. Окутала ее. Огненные слова проносились, мелькая, через пустоту.
— Ланта будет вырвана из сада Цветов из-за человека по имени Мэтт Конвей. Ланта потребует полного доверия от него и от себя. Кто пойдет на это, не обладая полным знанием и пониманием? Услышь и зарыдай.
Огненные слова исчезли, оставив только темноту. А потом Ланта услышала плач. Голоса бесчисленные голосу, рыдали. На нее накатывалось все страдание, которое можно себе представить, грозя затопить ее. Потом снова появились слова.
— Итак, это был Конвей. Это был конец той жизни, которую он знал. Это было так: чувствуй и удивляйся.
Ритм. Ланта мгновенно поняла, что это испуганно бьется ее сердце. Она чувствовала беспомощность, как мотылек, пытающийся своими пепельными крылышками сокрушить камень. Все замерло. А потом возникло ощущение холода. Что-то умерло, но в то же время боялось смерти. В черноте.
Возвращение огненных слов принесло благодатную теплоту. Ланте хотелось дотронуться до них, пока их ужасный смысл не поразил ее.
— Вот то, что Конвей принесет жене. Человек, знающий смерть изнутри, который не может понять, что такое он сам. Человек, познавший страх узнать слишком много и все же стремящийся знать больше. Человек, которого желает Ланта. Ланта получит то, чего она хочет больше всего. Для того чтобы быть здесь, Конвей стал тем, чем не должен быть ни один человек. Если ты та, кто хочет быть с ним, то ты должна стать тем, чем не должен быть ни один человек, как ты. Время принимать решение. Ответ на вопрос должна дать Ланта: хочешь ли ты, чтобы он умер один раз, чтобы жить дальше, или хочешь, чтобы он умер навсегда? Думай и трепещи.
Она проснулась.
Неподалеку журчал ручей. Ланта неуверенно поднялась и побежала к чистой прозрачной воде, решив помолиться.
* * *
Хотя Конвей и Тейт знали, где находится пещера, им потребовалось несколько наполненных волнением минут, чтобы найти ее. Обычным ножом Конвей открыл замаскированную дверь. Не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Напротив, когда они зашли внутрь, возникло ощущение, как будто они погрузились в холодную, гнетущую атмосферу. Конвей кремнем высек из огнива искры. Перенеся слабый огонек на намотанные на палку пропитанные маслом тряпки, он сделал факел. Они шли очень медленно. Громадная стальная дверь, некогда закрывавшая вход в пещеру, теперь уныло свисала так, как ее оставили ушедшие из пещеры люди. Вид ее, в темных пятнах ржавчины, удручил Конвея. Казалось, что металл просил оставить его в покое и дать спокойно доржаветь.
Тейт первая нарушила молчание. Они проходили мимо полукруглой двери, похожей на дверь склепа.
— Пахнет смертью. У меня плохое предчувствие, что скоро завоняет еще хуже.
Конвей знал, что ее воображение рисует то, чего не может выхватить факел: сотни тех, кто умер там, дальше в пещере, и кого навеки оставили замурованными в криогенных капсулах, похожих на гробы. Ни один из них не заговорит об этом прямо. Конвей предложил компромисс:
— Не обязательно идти до самого конца. Помещения с припасами находятся между дверью и… другими помещениями. — Он обругал себя за эту минутную слабость, невысказанное признание того, что всего в нескольких ярдах в непроглядной темноте лежат люди, которые никогда уже не выйдут из плена криогенных систем.
На границе красного круга, отбрасываемого факелом, Тейт казалась тусклой скрюченной фигурой, передвигающейся только украдкой.
— Вон там.
