Лис прикрикнул на воина:
— Ты что, женщина? Не можешь усмирить коня? Развяжи его и отведи вниз к нашим лошадям. Немедленно.
Краска ударила воину в лицо. Он оглянулся на остальных — они усмехались. Неудачник поспешил подчиниться Лису.
Разъяренный конь настороженно следил за действиями человека. В ответ на новую попытку животное отпрянуло, ненароком зацепив лошадь с поклажей, привязанную рядом. Пытаясь схватить уздечку, воин понял свою ошибку. Но поздно.
Лошадь полоснула зубами по его плечу, распоров мышцы, словно ножницами. Резкий хруст ключицы утонул в крике. Тряся человека, словно терьер крысу, Вихрь работал мощными челюстями. Отпустив жертву, он встал на дыбы. Человек беспомощно корчился на снегу. Вихрь разъяренно ревел, рассекая воздух передними ногами.
Первая стрела глухо стукнулась в бок коня. Острый наконечник попал в кость. Стрела проникла совсем неглубоко, но боль была адская. Конь дико заржал.
Повернув голову, он посмотрел на своего хозяина.
Сердце Конвея превратилось в лед. Вихрь все понял. Он был готов умереть, но умереть сражаясь.
Копыта молотили по упавшему кочевнику.
Посыпался град стрел. Вихрь с ревом встал на дыбы. Привязь оборвалась. Свободный, весь истыканный стрелами, он закусил удила. Прижав уши, обнажив зубы, он бросился в атаку. Один из воинов поскользнулся. Вихрь повалил его, пошел юзом, пытаясь остановиться. Спрятавшись за деревом, один из воинов что-то метнул. Меч разрезал сухожилие на ноге лошади и отскочил весь в крови. Падая, Вихрь попытался укусить своего обидчика. Новый шквал стрел добил его. Стремительные легкие птицы, они находили покой в его вздымающемся теле. Перекатившись на бок, он глотнул воздух и взбрыкнул, не желая умирать.
Сбитый с ног воин, поднявшись, осторожно приблизился к слабеющему животному. Подняв меч, он вонзил его в горло лошади. Удар был верным. На последнем издыхании конь дернулся вперед и впился зубами в его колено. Мертвое животное уже не узнало, что лишило врага возможности ходить.
Собаки скорбно завыли. Не слушаясь успокаивающего голоса Конвея, они попусту дергались в своих оковах. Ланта отвернулась, не в силах смотреть на эту бойню.
Лис рассекал воздух командами. У лошади Тейт не было никаких шансов устроить такую же битву. Под шквалом стрел она рухнула на землю.
Окаменев, Конвей неподвижно стоял, только дергаясь от рывков перевозбужденных собак. Он уставился на Лиса. Оба молчали. Оба не обращали внимания на вопли изувеченного воина или возбужденную беготню и крики остальных. Это мгновение принадлежало только им.
Ланта поразилась, поняв, какую ненависть лелеял каждый из них. Это нельзя было описать словами. Тут было что-то непристойное.
Один из кочевников окликнул Лиса, выкрикивая его имя, пока вожак с явной неохотой не прекратил этот поединок взглядов.
Придвинувшись к Конвею, Ланта сказала:
— Прости, Мэтт. Мне бы очень хотелось найти слова, которые могли бы помочь.
Благодарно взглянув на нее, он перевел взгляд на мертвого Вихря.
— Мы вместе многое повидали. Помнишь тот день, когда ты дала ему имя? Я тогда тоже только оправился от болезни. Гэн говорит, что они никогда не дают имена своим боевым лошадям, потому что тех все равно убьют. Они считают, что если у лошади нет имени, то легче смириться с ее утратой. Это неправда. Я рад, что ты дала ему имя. Лучшее имя. Лучший конь. Хороший товарищ, верный друг. Это из-за меня он погиб.
— Ты ничего не мог поделать.
— Но и это тоже не выход. — Повернувшись к ней, он одарил ее серой, извиняющейся улыбкой. — Не слушай меня. Я сейчас не в своей тарелке. Но я приду в себя. Обязательно. С долгами надо рассчитываться.
Приказав своим людям подобрать жертвы и плененных лошадей, Лис задал изнурительный темп вниз по склону, к месту, где небольшой охранный отряд стерег лошадей. Конвей поразился его многочисленности. Несколько кочевников вышли из леса. Их белые накидки придавали им вид привидений.
При виде Тейт, привязанной к седлу, Конвей громко запротестовал. Ее израненные руки беспомощно свисали, опухшие и страшные. Конвей был уверен, что мог различить их дрожание. Ланта потребовала, чтобы ей разрешили оказать помощь подруге. Она попыталась подойти поближе, но кочевник резко оттолкнул ее. Тейт болталась в седле, все время соскальзывая вниз.
В лагере на берегу ручья, что собирал воду из всей долины, Конвей обратил внимание, что аккуратные небольшие палатки стояли ровными рядами. В конце каждого ряда было устроено кострище. Конвей быстро сосчитал кочевников. Их было тридцать. Две палатки стояли в стороне от остальных. Мэтт предположил, что они принадлежат Лису и командиру этого отряда.
Заметив внимание Конвея, Лис сказал:
— Жрец Луны говорит, что в войске должен быть порядок, иначе им труднее управлять. — Попытка оправдаться лишала его слова веса.
Конвей ясно понимал, почему Лис это сказал. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Это был не его метод сражения. Он был человеком, который вступал в схватку как одиночка среди таких же одиночек. Его натура отвергала размеренные ряды и одинаковые интервалы. Так или иначе, Лис умел выжить на вражеской территории. С наступлением сумерек появились первые разведчики. Их было шесть, и они быстро подбегали с различных направлений, отчитываясь Лису. Хотя он не мог разобрать слов, но по выражению лица и жестам Лиса Конвей заключил, что разведчики не обнаружили ничего подозрительного. Лис указал им место вниз по течению, где приказал собрать дрова для сожжения убитого воина.
Трое воинов грубо сбросили с лошади Тейт. Она безвольно упала на снег. Один из кочевников что-то произнес. Грубый смех разрезал гул негромкой болтовни и одиночных выкриков. Их хищное веселье контрастировало с невинным ржанием голодных лошадей, ожидавших обычного вечернего овса. Все трое кочевников посмотрели в сторону Конвея. Встретив его взгляд, они спешно отвели глаза. Выражение их лиц было для Конвея загадкой. Оно не было злорадным, насмешливым или жестоким. Он ожидал чего-нибудь в этом роде. Нет, оно было другим. Скрытным. Эти люди хранили тайну и боялись, что Конвей может ее выведать.
Стук топоров перевел мысли Конвея в другое русло, он стал мрачно наблюдать, как вокруг платформы с телом убитого росла пирамида бревен.
Жуткий вой встретил первый язычок пламени. Каждый воин подходил к разгорающемуся пламени с горстью травы или листьев. Хотя пламя было не настолько сильным, подходя к костру, они тщательно закрывали лица. Бросив свое приношение в огонь, возвращались, так же притворно прикрываясь от палящего жара.
Все больше голосов вторили зачинщику. Вой плыл вверх и вниз по долине, спадал с прилегающих вершин и склонов. Далекий и приглушенный звук казался частью церемонии.
Вскоре дрова подошли к концу. Искры разлетались в темноте, исполняя свой танец и угасая. В долину спускалось тревожное ожидание.
