Мудрость этих военных приготовлений вскоре стала очевидна. Дьяволы и их союзники Ква, хозяйничающие на территории страны, приносили не меньше забот, чем снежные бури. Появление в округе врагов мешало заготовке запасов на зиму. Суровая непогода гнала дичь со склонов гор вниз, где было чуть теплее и тонкий снежный наст позволял кормиться на пастбищах, пусть даже скудных. Племенам Ква и Дьяволам нужно было охотиться. Выбор был невелик — либо следовать за животными вниз по склонам, либо умирать от голода. А внизу на равнинах были земли народа Гэна.
Для кочевых племен люди представляли собой такую же добычу, как и другие животные. Многие из Волков Гэна той зимой обагрили кровью свои мечи.
Налатан ехал вместе с колонной. Походная рутина притупляла томившее его чувство одиночества. При первых проблесках зари его мысли обратились к Доннаси. Сумерки напомнили ему о смуглой женщине, близкой, родной и все же такой таинственной и непостижимой.
Краем уха он уловил шепот спутников — мужчины говорили о немногословном соратнике, редко улыбавшемся, но незаменимом в деле. Они шепотом делились подробностями о человеке, бросавшемся в битву, как на пир, который дрался с молчаливой свирепостью, ужасавшей и товарищей, и врагов.
Отряды возвращались домой после наведения порядка к юго-востоку от Олы. Воины Джалайла увидели Гэна, поджидавшего их по дороге в город. Одетый в тяжелую норковую мантию, он восседал на своем коне во главе десяти всадников. Круглая широкополая шапка из белой овчины выразительно контрастировала с темным блестящим мехом одежды. Он приветствовал сотника и выслушал его доклад. Поздравив командира и всех всадников, Гэн отъехал к обочине, уступая место людям, нуждающимся в тепле и крове больше, чем в каких-либо похвалах.
Гэн поздоровался с отделившемся от колонны Налатаном и спросил:
— Что мои Волки думают обо мне?
Налатан прищурился.
— Ты их вождь. Они почитают тебя.
Недовольно хмыкнув, Гэн прервал его рассуждения:
— Ты не умеешь лукавить. Им жаль меня. Тебе тоже, хоть ты и хотел бы это скрыть.
Налатан покраснел.
— Будешь беспокоиться, когда другие попытаются занять твое место. Пока им жаль тебя за то, что тянешь эту ношу.
В ответ Гэн печально рассмеялся.
— Я принимаю твою точку зрения. Но почему такие, как мы, получают удовольствие от схватки, Налатан? Почему стремятся к этой ужасной вещи?
— Большинство к ней не стремится и никакого удовольствия от войны не получает. Им не терпится повесить оружие на гвоздь. Они сражаются в надежде, что не придется сражаться их сыновьям. Немногие, как ты и я, рождены для борьбы. Значит, так угодно Вездесущему.
— Теология? — усмехнулся Гэн.
Налатан схитрил:
— Есть на кого скинуть бремя ответственности. И его плечи шире, чем мои.
— В твоих словах нет религиозной глубины — ты обманщик. И уклоняешься от ответа. И в этом преуспел, раз предпочитаешь жить под защитой городских стен.
— Вы дали мне поистине ошибочную характеристику. — Налатан низко поклонился. — Ваша честь.
День клонился к вечеру, когда они достигли стен города. Нила и Сайла выехали верхом им навстречу.
Одетая, как обычно, в черное, Сайла сидела верхом на черной кобыле. Нила одна, без Колдара, ехала на своем жеребце Рыжике. Блестящая красно-коричневая шерсть животного оттеняла ее золотисто-белокурые волосы. Налатан, мельком взглянув на Гэна, отметил любовь и восхищение в его глазах и почувствовал крошечный укол зависти.
Не слезая с лошадей, женщины встретили их шумными объятиями. Налатан почувствовал тонкий аромат мыла и духов. Это был запах Тейт, и он быстро отъехал прочь, не обращая внимания на запорошенный снегом кустарник. Пока кавалькада, беседуя, направлялась к воротам, он мечтал о горячей ванне.
— Мне нужна твоя помощь больше, чем когда-либо. — Голос Сайлы вывел его из состояния безмятежного покоя.
Налатан догадался:
— Снова Джалита?
— Да. Она обольстила Леклерка.
— Луиса? — Ему захотелось поправить женщину и произнести имя Эмсо.
— Я думаю, тебе не стоит притворяться потрясенным. Я ведь не единственная сплетница. И эта грязная история непроста. Леклерк значительная фигура. И он слишком важен.
Придя в себя от удивления, Налатан сказал с насмешкой:
— С каких это пор спать с Важным человеком стало так неприлично?
— Она ничего не делает просто так. Ничего.
— Луис знает свой долг. А она не ведьма, чтобы управлять его разумом.
— Ты поставишь свою жизнь на это? — Присущая Сайле мягкая манера разговора выводила Налатана из себя. — Ей не надо прибегать к колдовству. Джалита юна и прекрасна. И если у нее есть амбиции и жестокость — этого достаточно. Неужели как мужчина ты не согласишься с этим?
Последнее было сказано с многозначительной ухмылкой, и Налатан был счастлив, что избежал более серьезного разговора, по крайней мере на время.
— Ты говоришь это мужчине, женатому на Доннаси Тейт? Право, ты меня недооцениваешь. Но даже если все, что ты сказала, правда, я не стану подсматривать и выуживать сведения у людей. Ты ведь меня знаешь.
— Мы поговорим об этом позже. И я повторю то же самое. А Джалита придет к тебе, я в этом не сомневаюсь. И тогда, пожалуйста, будь бдителен.
Они сменили тему и поболтали еще немного, прежде чем разъехались. Глубоко задумавшись, Налатан двинулся дальше один. Новые обстоятельства заставляли пересмотреть свои планы. Купальня показалась ему спасением от назойливых мыслей — какое удовольствие было бы развалиться в ванне!
Раздевшись, он разжег печку под прямоугольной каменной ванной и, подбросив дров, наполнил ее, черпая воду ковшом из бака. Сев на крепкую маленькую скамью, он начал тереть тело щеткой. Тщательно обработал длинный неровный шрам внизу спины — метка времен детства, оставшаяся после набега работорговцев. Шрам ныл после похода. Ополоснувшись, Налатан погрузился в горячую воду. Дрова прогорели, оставив одни уголья, вода стала приятно-теплой. Душистых масел было в меру. Особенно приятный аромат давал его излюбленный шалфей. Голова отдыхала на деревянном краю ванны, все тело и даже уши обволакивала теплая вода. Закрыв глаза, Налатан расслабился.
Неожиданный шум заставил его стремительным броском выскочить из ванной в поисках оружия. Но это был лишь скрип двери в женскую половину.
Успокоившись, Налатан вернулся к ванне. Погрузив чистое сукно в холодную воду, он выжал его почти насухо. Вытер досуха этим сукном выступившую испарину, готовясь к холоду улицы. Возясь с вязаной рубахой, он услышал голос женщины за дощатой стеной. Она тихо пела. Песня была очень мелодичной и с озорным ритмом.
У себя в комнате он сложил и расставил снаряжение, взятое в дозор. Доннаси ворчала, когда вещи были не на своих местах. Он осмотрел проделанную работу. Порядок. Но это было еще не все. Он протянул руки к ящику под своей кроватью. Ящик был полон промасленного песка. Налатан зачерпнул горсть песка и уложил кованую кольчугу в ящик. Умытый и свежий, он получал удовольствие от простой работы, потряхивая ящик в руках. Мало-помалу кольцевые звенья кольчуги очищались от глубоко въевшейся грязи и маленьких пятен ржавчины. Налатан хмуро осмотрел доспехи. Кольчуга должна быть блестящей. А эти пятна как бы бросали вызов. Он повесил металлическую рубаху, закрыл коробку и начал сметать песок, просыпавшийся на пол.
