Глава 76
Налатан проснулся бодрым и в хорошем расположении духа.
Пропел петух. Налатан усмехнулся. Петушиный крик всегда вызывал у него улыбку. Ферма Леклерка оказалась не такой уж забытой всеми дырой. И эту уютную, теплую постель нельзя было назвать берлогой. Наслаждаясь ее комфортом — полотняными простынями, мягким матрасом, стеганым одеялом, — он сладко потягивался. Окончательно разбуженный настойчивым кукареканьем, Налатан встал, отшвырнул в сторону рубаху, в которой спал, и решил приняться за дело. Он поспешил переодеться в чистую куртку и тяжелые шерстяные штаны. Затем напялил толстые носки и прочные грубые сапоги.
Блестящий кувшин с водой и таз стояли на деревянном шкафу.
Фыркая и брызгая водой во все стороны, Налатан умылся. Намылив лицо перед бритьем и заглянув в маленькое серебряное зеркальце, он увидел себя, заспанного, с ввалившимися глазами. Налатан скорчил физиономию. Раньше у него была жена, которая кормила его как на убой. Сейчас этот заросший щетиной, исхудавший бродяга, смотрящий на него из зеркала, был неприятен и выглядел отталкивающе даже для него самого.
Леклерк подарил ему бритву. Налатан ритмично водил острым стальным лезвием по намыленным щекам и вдруг остановился, задумавшись о Доннаси. Он припомнил, как Леклерк вчера смешался, когда он спросил, не вернулась ли она из Олы. Налатану стало не по себе: а если она здесь? Нет, Леклерк не сказал бы тогда, что ничего не знает. Он не посмел бы.
Ухмыляясь, Налатан вышел из маленькой спальни. Леклерк и Бернхард ждали уже за столом. Хозяйка поглядывала на них из-за кухонной двери. Налатана встретили улыбками. Бернхард подошла к нему, крепко обняла и поцеловала в щеку.
Луис громко рассмеялся.
— Ты его смутила. Как не стыдно, Кейт. — Девушка задорно улыбнулась, взглянув на гостя.
— Он сам виноват, что такой серьезный и симпатичный. Я просто не могу удержаться. Я так рада, что ты теперь в безопасности. Мы все очень волновались. Тебя долго не было.
Леклерк сказал:
— Сейчас самое время разъяснить тебе, как обстоят дела с Доннаси.
Налатан был возбужден, каждый его мускул выдавал напряжение. Леклерк побледнел, однако держался твердо. Он быстро затараторил:
— Ты спрашивал, не в Оле ли она. Я сказал тебе, что не знаю. Я подумал, что сначала тебе будет полезно отдохнуть, а не вдаваться в подробности. Она и Конвей возвратились вскоре после того, как ты уехал. Она вернулась в горы. Гэну она сказала, что хочет что-то сделать. Она вернулась — это все, что я знаю, хотя у меня есть кое-какие сомнения на этот счет.
Бледный как смерть, Налатан не сводил глаз с Леклерка до тех пор, пока это стало невыносимо. Леклерк посмотрел вокруг и всплеснул руками.
— Гэн пытался убедить ее остаться в Оле.
Налатан раздраженно спросил:
— Ей сказали, что я скоро вернусь?
Бернхард ответила:
— Да, она знала, что ты вернешься.
Налатан задумался, а потом повернулся к ней со словами:
— Ты была там? Тогда ты не можешь знать, что ей сказали. Или не сказали. Как долго она была в Оле? Кто еще ее «посвятил» во что-нибудь? Что ей сказали обо мне?
Бернхард вздрогнула от его взгляда. Луис Леклерк подошел к ней и встал рядом.
— Никто ничего не сообщал и не советовал Доннаси. Никто ничего не сказал о тебе. Естественно, Кейт ничего не могла сделать, чтобы Доннаси осталась. Ты ее пугаешь. Перестань.
Глядя на Леклерка, Налатан кипел от ярости. Но от того, что он увидел, ему стало стыдно. Человек, который слабее его, стоял твердо. Рука его, лежащая на плече Кейт, была готова в любую минуту защитить ее. В их глазах был страх.
Налатан сел. Опустив голову, он тупо смотрел вниз. Сомкнув пальцы, Налатан с ужасом осознал, что его правая рука сжимала рукоятку ножа. Он пробормотал:
— Простите меня, пожалуйста. Это тяжелая для меня новость.
Все облегченно вздохнули, успокоенные такой развязкой. Леклерк сел на свое место. Но Налатан не унимался:
— Ты ее видел перед отъездом? Она говорила о своих намерениях еще кому-нибудь, кроме Гэна?
— Все было очень неожиданно, — ответила Бернхард. — Она попрощалась только с Конвеем, да и то только потому, что он видел, как она уезжала. Доннаси сказала ему то же самое, что и Гэну.
Налатан покачал головой.
— На нее это не похоже. Доннаси жила в Харбундае, жила здесь, в Оле. Никогда ни на что не жаловалось. Что-то случилось.
Леклерк продолжил:
— Доннаси сказала, что ей придется что-то сделать. Сделать самой. Что-то, касающееся Малых.
— Малые? С Гор Дьявола на юге? Здесь?
— Не совсем здесь. Малые идут на север. — Леклерк вкратце рассказал Налатану о событиях, связанных с путешествием Тейт, Конвея и Ланты.
Когда он упомянул Лиса, Налатан встал.
— Вот дрянь! Военачальник Жреца Луны. Она его ранила?
Бернхард вздрогнула.
— Он мертв. Конвей привязал его к лошади и отпустил ее.
Немного успокоившись, Налатан снова сел.
— Он узнал меня, когда мы были в бою около Врат. Мне было интересно, что с ним случилось. Теперь он калека: левая рука не двигается, сломана правая лодыжка, нет левого глаза. Но он жив. Похоже, что он доставит нам еще много неприятностей. Он не ранил ее?
Леклерк кивнул.
— Она была ранена, но он здесь ни при чем. Ей на руки свалился камень. Сейчас с ней все в порядке.
— Мне нужно было быть здесь. Я не отпустил бы ее.
Снова Бернхард встретилась взглядом с Леклерком, но он отвернулся. Луис сказал:
— Мы разные люди, Налатан. Не такие, как ты или Гэн, или еще кто-нибудь. Скажу только одно — она вернется, когда сможет.
— Я упустил ее. Меня здесь не было, когда она вернулась.
Хозяйка улучила момент и поспешила подать на стол большую деревянную тарелку, полную лепешек. Радостно улыбаясь, она объявила:
— Повар из замка говорил, что это твои любимые, Налатан. — Однако ее попытка разрядить обстановку не удалась.
— Спасибо. — Налатан сделал над собой усилие, чтобы хоть как-нибудь следовать правилам хорошего тона. Сконфузившись, женщина оставила поднос на столе и поспешила выйти из комнаты. Налатан положил несколько лепешек себе на тарелку, намазал их маслом и полил золотистым медом. Наколов кусочек на вилку и жестикулируя ею, он сказал: — Телу нужна пища. Я не скоро опять попробую это.
Сообразительная Бернхард задала вполне логичный вопрос:
— Это еще почему?
— Потому что дорога назад в Сушь тяжелая, и я израсходую все съестные припасы.
