Остановившись, Эмсо окликнул ее:
— Подожди. — Когда она обернулась, он продолжил: — Я не понимаю, Джалита, ни намеков, ни полунамеков. Я говорю то, что думаю. И не общаюсь с теми, кто поступает иначе.
Джалита бросилась назад и пылко обняла его.
— Какая у тебя преданная душа. Жаль, что Три Территории так никогда и не узнают, как им повезло, что у них есть ты. Благодаря тебе мои беды кажутся такими мелкими. Но для меня они важны, и я надеюсь на твою помощь. — Отступив, она посмотрела на него умоляющими глазами. Он ждал. В конце концов она продолжила чуть грубовато, словно Желая, чтобы Эмсо не пропустил ни одной реплики: — Мы говорили о Луисе, который относится ко мне как к своей собственности. Ты считаешь, что он вправе так поступать?
Покраснев еще больше, Эмсо кивнул.
— Такие уж мы, мужчины.
Умоляющий тон сменился гневным.
— Так что, мне кричать? Я думаю, он надеется, что Гэн отдаст меня ему. О, он никогда не произнесет это вслух — и я запрещаю тебе, не произноси ни слова, — хотя мы оба знаем, что Гэн у Луиса в долгу из-за этих его колдовских штук. Короли награждают тех, кто помогает им удерживать власть. Только вот забывают награждать тех, кто привел их к власти.
— Это замечание неуместно. Гэн никогда не забывал своих друзей и не забудет. Он никогда не раздаривал людей. Ведь он не работорговец.
— Я не это имела в виду. Подвести женщину к замужеству можно очень умело. Он подсунет Луиса мне и не даст мне видеться с другими мужчинами. Возможно, у меня не останется выбора.
— Твое воображение заводит тебя слишком далеко. Гэн ничего такого не говорил. И Леклерк тоже. Ты сможешь сама решать, что тебе делать и как жить.
— Я знала, что ты так скажешь. Ты думаешь, я еще ребенок. Или глупая женщина, которая способна только рожать. Я хочу докопаться до сути дела, а ты называешь это воображением. Если так, я больше не буду затруднять тебя своими проблемами.
Резко развернувшись, Джалита пошла прочь, не забывая при каждом шаге покачивать бедрами. Она прислушивалась к малейшему движению у себя за спиной. Его руки опустились ей на плечи. Ожидая этого, Джалита тут же остановилась, и на миг они тесно прижались друг к другу. Эмсо чуть отступил, она прислонилась к нему спиной и притворно-прерывающимся голосом сказала:
— О, Эмсо, не отпускай меня. Я так запуталась. Я не хочу принадлежать мужчине, которого не желаю. И не хочу обидеть Гэна, который подарил мне такую хорошую жизнь. И не хочу ссориться с тобой.
Он ничего не ответил. Молчание терзало Джалиту. Может, она зашла слишком далеко? Была ли его верность истинной и прочной? Можно притворно зарыдать — не будет ли это чересчур?
Слова Эмсо отдались грохотом в ее ушах.
— Мне надо подумать. Но пока я жив, ни один мужчина не будет обладать тобой против твоего желания.
Повернувшись к Эмсо, она спрятала лицо у него на груди, скрывая радость победы.
* * *
Натянув вожжи, настоятельница Фиалок остановила лошадь, подъехав к восседавшему на коне Эмсо почти вплотную.
— Не хмурься так, друг мой, — сказала она доверительным полушепотом. — Ты хорошо сделал, что приехал ко мне.
Эмсо покачал головой, невнятно бормоча себе под нос.
— Когда я сказал, что у меня есть вопрос, ты ответила, что у тебя нет времени, что ты едешь на встречу. Я настоял, и ты выслушала меня, и оказалось, что я должен ехать вместе с тобой. Отчего вдруг такая перемена, настоятельница? И почему вдруг у тебя пропало желание обсуждать будущее Джалиты?
— Я — целительница, Эмсо. — Она лукаво посмотрела на него. — Мое искусство состоит в том, чтобы понять симптомы. Поведанное мне о Джалите — это тоже симптом. У других людей случается что-то, и они тоже обращаются ко мне за советом.
— В болезнях я не разбираюсь.
— Существует множество недугов. Случай с Джалитой — это всего лишь частность.
— Ей кажется, что Гэн принуждает ее. Может быть, это так, а может, и нет. Что это за недуг?
Настоятельница вздохнула.
— Несмотря на все неприятности, которые доставила Сайла, она все же права: Церковь должна добиться, чтобы женщина перестала быть объектом купли-продажи. Гэну следует понять, что его попытка насильно склонить Джалиту к замужеству — это знак неуважения к Церкви.
— Мы не знаем, принуждает ли он ее на самом деле. И Гэн — самый истый защитник Церкви. Где еще, как не в Трех Территориях, Церковь так свободна?!
— Нигде. Поэтому все мы и молимся за него. Чего мы боимся, так это Учителей-отступников. Его понимание Церкви искажается. Даже его любовь к нам используется против истинной Церкви. Посмотри, как он принуждает Джалиту.
— Это еще неизвестно. — Эти слова Эмсо произнес сквозь зубы.
— Ну конечно, разве он станет кричать об этом? — Настоятельница протянула руку и погладила Эмсо по сжатому кулаку. — А как бы ты повел себя, если бы я рассказала, что мысль о той встрече Джалиты и Леклерка принадлежала Гэну?
— Это ее слова? Почему тогда она ничего не сказала мне?
Настоятельница проигнорировала вопрос.
— Такой поступок — это удар по положению всех женщин. Это даже угроза Церкви, хотя Гэн и утверждает, что он ее покровитель. А он никогда не лжет. Тогда как же быть с этими противоречиями?
Опечаленный, Эмсо нашел утешение в воспоминаниях. Он вспомнил свои первые дни в Джалайле. Это были скверные дни, полные страха и потерь. Но тогда они были товарищами, скрепленными, как две прибитые одна к другой дощечки. Один командир, одна цель.
Одна цель. Даже тогда Гэн знал свою судьбу. Он смело встречал испытания, понимая, что должен победить или умереть. Он был настоящим вождем и чувствовал, что друзья добудут для него еще большую славу. Правда, заработать славу было легко — мужество и отвага решали все вопросы. Быть же правителем — это нечто большее. Надо удерживать власть, как всадник сжимает уздечку, чтобы править конем. Как сжимают рукоять мурдата. Мурдата.
Настоятельница Фиалок прервала его размышления.
— Я отведу тебя еще к одному другу Церкви. Человеку, любящему Гэна так же, как и я. Само собой разумеется, у него тоже есть разногласия с Гэном, но они — от бессмысленного стремления Мондэрка принять незаконное положение о Церкви, принадлежащее Сайле. Но все же он восхищается Гэном Мондэрком и желает ему только добра.
— И кто же этот прекрасный человек?
— Барон Ондрат.
Эмсо вытаращил глаза.
— Этот старый Олан? Да он скорее умрет, чем предоставит женщинам хоть тень свободы или даст Церкви какую-то власть. Ты что, смеешься надо мной?
— Никогда не была более серьезной. Только высокомерие Гэна не позволяет ему увидеть, как сильно изменился Ондрат. Разве он просил особого покровительства после спасения Сайлы? Он очень гордый. К тому же он знает, как много старой дворянской знати Олы ненавидит Гэна, а многие друзья Мондэрка не доверяют Оланам. Ондрат гораздо более внимательный и более надежный друг, чем думает Гэн. — Она бегло осмотрелась и понизила голос до шепота, заставив тем самым придвинуться Эмсо к ней, чтобы расслышать ее слова: — Чтобы убедить тебя, я приведу пример из своего опыта целительницы. Больной редко знает, что лучше для него. Для его скорейшего выздоровления надо понять природу болезни. Только тогда лечение может быть эффективным. Нужно сделать так, чтобы Гэн увидел себя таким, каким его видят другие. Понимаешь?
