Домел удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
Узловатые, обезображенные шрамами пальцы Эмсо впились в колено. Он изучающе посмотрел на них, словно открывал для себя непостижимые истины.
— Все сходится. За исключением Налатана… Он воин-монах. Не иноземец. Возможно, его околдовала Тейт. А если бы не было ни сражения, ни бегства, кем бы ты его посчитал? Тоже предателем? — Он хищно взглянул на Скэна.
Настоятельница Фиалок ответила, прежде чем Домел сумел открыть рот:
— Всего лишь несколько мгновений назад ты защищал Сайлу. Мы же показали, насколько она порочна и хитра. Нам известно, что она сделала с разумом несчастного Гэна. Теперь и ты понимаешь, как она воздействовала на ваш рассудок. Ужасные вещи они проделали и с монахом. Он ничего не знает о женщинах. Или ведьмах.
— Тейт любит его. А он ее. Это бесспорно. — Эмсо уцепился за ручку кресла, будто это было его единственное спасение.
Настоятельница дружелюбно кивнула головой.
— А ты отпустил бы свою жену в горы с другим мужчиной, если бы тебя не околдовали? Ты хочешь так многого от других, чтобы они были такими же надежными и преданными, как ты сам. Такого не бывает, друг мой. Подобных тебе людей нет, и ты попал в плохую компанию.
— Но ведь Конвей и Тейт говорили, что их путешествие преследовало религиозную цель. Поиски чего-то.
Домел нарушил молчание. Он заговорил, и глаза его стали перебегать от одного собеседника к другому. Быстрые, неспокойные, они походили на двух блестящих мух.
— Действительно, религиозную. Культ Луны. Лорсо рассказывал, что все чужеземцы, живущие под покровительством Гэна Мондэрка, исповедуют культ Луны.
Настоятельница бросила на Домела одобрительный взгляд.
— Ты попал в точку.
— Гэн хороший человек. Хороший. — Эмсо сжал зубы и отвернулся.
Настоятельница страдала вместе с ним. Слезы застлали ее глаза.
— Мы должны вернуть его, Эмсо. Он нужен Церкви. Мы можем его спасти.
Троица в напряженном молчании наблюдала, как Эмсо покачивался взад-вперед, сидя в кресле.
* * *
С вершины башни замка настоятельница с Ондратом смотрели на одинокого всадника, медленно ехавшего по дороге в Олу. Эмсо был уже почти в лесу, на расстоянии двух полетов стрелы, когда Ондрат спросил шепотом:
— Ты действительно ему доверяешь?
Не удостоив своего спутника взглядом, она произнесла:
— Доверяю ему? Конечно же, нет. Он использует нас, точно так же, как мы используем его. В нужное время мы уничтожим его. Или он уничтожит себя. Не помню, чтобы встречала человека, питающего такую ненависть.
— Его? — указав рукой, переспросил Ондрат с выпученными глазами.
Настоятельница набросилась на него:
— Эмсо? Конечно же, нет. Как ты мог даже подумать об этом? Тот глупец похож на связанную свинью. Такой же неловкий, как и меч на его боку. Грозный воин, ха! — Она повернулась, чтобы в последний раз взглянуть, как лес поглощает всадника. — Следи за Домелом. Я о нем. Относись к нему по-дружески. Спрячь его. А главное, держи за спиной нож поострее.
Глава 49
Тейт бесшумно подошла к Конвею. Он стоял, прислонившись к дереву, пристально глядя на пламеневшую зарю. Далеко внизу, в долине, словно живой стремительный поток, проносилась стая летевших клином уток. Их силуэты почти сливались с зелено-черным лесистым склоном гор. Не оборачиваясь, Конвей помахал ей рукой, затем показал прямо на небо. Раздосадованная, что так легко ее обнаружили, Тейт не обратила внимания на его жест.
— Ты становишься таким же пугливым, как Налатан или Гэн. Ты же не мог меня услышать.
Он обернулся к ней, широко улыбаясь.
— Я знал, что кто-то здесь есть. Собаки все время подергивали ушами, хотя вели себя смирно. Значит, это была ты или Ланта.
Подойдя к животным, Тейт погладила обеими руками огромные головы.
— Большие старые болтуны. — Карда стоически перенес это проявление любви. Микка завиляла хвостом. Экстравагантный ответ. — На что ты показывал? — спросила Тейт. — Что-нибудь видишь в облаках?
Конвей утвердительно кивнул. Маленькие пушистые комочки быстро мчались по небу, в основном с юго-запада на северо-восток.
— Кролики, как их называет Гэн. Они бегут первыми. А за ними волки, то есть большие облака. Это атмосферный фронт. Скоро подует ветер.
— У нас есть теплая одежда. Все будет в порядке.
— Снег может помешать в пути. Он бывает опасен.
В ответ Тейт хихикнула и стала тихонько насвистывать мелодию таинственной флейты, что они слышали несколько дней назад.
— Это путешествие само по себе уже опасно. Во всяком случае, еще слишком рано для снега.
— Спроси у облаков. К тому же у меня чутье. Оно говорит о том же.
— Все будет нормально. — Тейт повернулась лицом к востоку, потянулась и, глубоко вздохнув, приступила к разминке, изгибаясь и поворачиваясь стройным телом. Прислонившись к соседнему дереву, она сказала: — Опасно или нет, но здесь прекрасно. А чем ты тут занимался? Просто смотрел?
Конвей захохотал.
— Ты меня озадачила. Я пытался вспомнить одну увертюру.
— Что? Ты?
— Не язви. Мне нравилась классическая музыка. Я думал об увертюре Берлиоза к «Франкмасонам». Этот рассвет как та музыка. Скрипки будто стонут. Возникает ощущение, что это женский плач, от которого бегут мурашки по коже. Потом вступают тяжелые духовые инструменты. Трубы, тромбоны. Струнные поглощаются, представляешь? Низкие тяжелые звуки надвигаются на них и звучат так, как будто подавляют весь оркестр и слушателей. — Конвей слегка покраснел. — Во всяком случае, именно об этом я и думал.
Тейт расплылась в улыбке.
— Вы с Налатаном порой бываете скользкими, как два леденца. Стоит мне подумать, что раскусила вас, вы тут же выскальзываете и превращаете все в шутку. Я забралась в чащобу, чтобы потренироваться без помех, а ты тут сидишь и слушаешь симфонии, которые не исполняют уже пятьсот лет.
Хохот Конвея смешался с ее смехом. Окликнув собак, Мэтт направился вместе с Тейт обратно в лагерь. С макушек высоких деревьев до них донесся какой-то приглушенный звук, похожий на вздох. Стараясь идти в ногу, она положила ему руку на плечо, опираясь на Мэтта, подняв голову и глядя в небо.
— Я верю, что ты слышал ее, — сказала она. — Мне кажется, я тоже слышала скрипки.
Оторвав взгляд от костра, Ланта посмотрела на них. На огне кипел котелок с водой, над которым вился и медленно таял дымок. Он рассеивался где-то на высоте роста Конвея.
Тейт сказала:
— Конвей предсказывает снег. А ты как считаешь?
