— Пожалуйста, Мэтт, помедленнее. Это так больно. Не торопись. Это моя стрела; стрела, посланная мне. Хотя мне все равно. Найди место, где можно отдохнуть, пожалуйста. Мне больно, я устала. — Она попыталась взять себя в руки. — Я должна сказать тебе. Ланта. Я и Ланта.
Она опять закашлялась, и Конвей запротестовал:
— Я не хочу слышать о ней. Не сейчас. Никогда. Она во всем виновата. Она.
Ти покачала головой, ее душил кашель, и она не могла говорить. Она жестом показала, что хочет лечь. Он поспешно повел лошадей туда, где можно прилечь, спустил девушку на землю, уложив так, чтобы она могла видеть море. Слева и справа пожары освещали темноту. Коссиарские лодки быстро плыли к Гавани.
Конвей смочил лицо Ти водой из фляжки, и она закрыла глаза. Боясь заговорить, он опустился рядом с ней, взяв ее руку в свою, чувствуя, какая она слабая и холодная.
— Я никогда не смогла бы стать такой, какой мы оба хотели, — сказала Ти. — Я никогда не была той, какую ты хотел видеть и какой я надеялась стать. Но я изменилась. Ведь это так, правда?
— Не говори так, Ти. Я выведу тебя отсюда.
Она улыбнулась ему.
— Ты не замечаешь очевидных вещей. Раздраженный мужчина. — Она закашлялась. — Два мечтателя. Разные мечты. Несбыточные мечты. Слушай. Ланта. Хорошая женщина. Скажи ей. Бороться. За тебя. Вы еще будете счастливы.
— Не делай этого. Ти, я люблю тебя. Не оставляй меня. Я умоляю…
Мягко, осторожно она передвинулась на камне. Глядя в ее спокойное лицо, Конвей старательно избегал смотреть на плечо.
Вдруг лицо ее исказила гримаса страдания. Ти негромко вскрикнула, попыталась подняться, протягивая руки к нему. Он сжал их, как будто мог вытащить ее из поглощавшей бездны боли. Ти открыла глаза, в них отразилась вся ее душа. Она пристально посмотрела на него.
— О, Мэтт, почему всегда бывает так больно? Я люблю тебя. Я… Поцелуй меня. Обними меня. Крепко. Пожалуйста.
Глава 74
Дверь открылась, и Сайла удивленно уставилась на Ланту и ее промокших до нитки спутников. Указывая на переступающего с ноги на ногу Хелстара, она почти жалобно спросила:
— Что…
Сквозь мокрую бороду Хелстара сверкнули белые зубы.
— Хорошо, что ты спросила, Жрица Роз, но мне больше нравится «кто», а не «что». Я — Хелстар, кузнец. — Он внимательно посмотрел на женщину и выжидающе улыбнулся. В душе Сайлы зашевелились подозрения. Манера разговора и одежда могла принадлежать какому-нибудь тупоголовому воину. Но под этой грубой оболочкой явно скрывалось что-то другое.
Ланта и Додой исчезли за перегородкой — им нужно было сменить мокрую одежду. Слушая рассказ Ланты о ночных событиях, Сайла напряженно изучала стоящего перед ней мужчину. Он отвечал ей тем же. Она чувствовала на себе взгляд, похожий на осторожный, но недвусмысленный взгляд тигра. Может быть, этот тигр и не был слишком агрессивен, но обладал удивительной способностью сливаться с окружающим фоном. Интуиция подсказала Сайле, что тут может незримо присутствовать сама Жнея. Она не могла сказать, чем вызваны такие подозрения, но ее интерес к Хелстару усилился.
Наконец из-за перегородки показалась Ланта.
— Я пыталась уговорить Ти и Конвея не идти за сбежавшими рабами. Это слишком опасно.
К ней присоединился Додой:
— Но Конвей оказался слишком глуп, чтобы поверить нам.
Хелстар поддержал Ланту:
— Я ничего тебе не рассказывал, Жрица, и приказал молчать мальчику. Когда мы с Налатаном наконец разобрались с коссиарскими шпионами и вернулись домой сообщить об этом, Ти и Конвей уже ушли за беглецами. Ти настояла на этом. Они взяли с собой троих бойцов и пять запасных лошадей и отправились в путь на большой лодке. Конечно, коссиарские военные суда могли перекрыть все дороги, но у твоих друзей еще может быть шанс.
— Что мы можем сделать? — спросила Сайла.
В голосе Хелстара появились унылые нотки:
— Боюсь, что ничего. Этой ночью до нас дошли плохие новости. Нашлись предатели, и вожаки схвачены. Теперь восстание начнется стихийно, и у них нет ни малейшей надежды. Месть Капитана будет ужасной. — Некоторое время он молчал, похрустывая пальцами. — Но восстание может помешать поймать твоих друзей. Начнутся пожары, расправы с рабовладельцами, дележ их имущества. На некоторое время Кос охватит паника. Все это и привело меня сюда.
— В этом у меня есть определенные сомнения, — сказала Сайла. Поняв ее намек, Хелстар смущенно улыбнулся. Она продолжила: — Если твоей целью было поднять мятеж в замке, то ты опоздал — все рабы, кроме нескольких девушек, заперты и закованы в цепи.
Хелстар коротко кивнул и обратился к Додою:
— Постереги дверь. Я проверю, чтобы ты не подслушивал.
— Не указывай, что мне делать, — огрызнулся мальчишка.
Хелстар протянул к нему мускулистую руку, и Додой быстро отпрянул, хотя между ними оставалось ярда два. Тем не менее отвага быстро покинула его, и он счел за лучшее повиноваться.
Когда дверь закрылась, Хелстар отвел женщин в дальний угол комнаты и прошептал:
— Начиная с первых Сиа, еще до Учителей, некоторые мужчины работали на Церковь.
— Ерунда, — парировала Сайла. — Только женщины могут принадлежать Церкви. Церковь залечивает раны, нанесенные миру мужчинами. Так было всегда.
— В мире много дорог, и на каждой из них много людей. Не все кузнецы принадлежат Церкви. Когда-то это было традицией, но такая система не оправдала себя. То же случилось и с нашими братьями, торговцами.
Ланта раскрыла рот от удивления.
— Да, маленькая Жрица, кузнецы и торговцы. Мы находим то, что не может увидеть сама провидица из провидиц. Даже Жнея не знает о нас ровным счетом ничего.
— Это невозможно, — прошептала Сайла и покачала головой, как будто пытаясь отогнать знание, подрывающее все основы ее веры.
Хелстар был непреклонен.
— Может быть, ты еще помнишь Билстена, твоего старого спутника? Вспомни и те мертвые розы у двери в замке барона Джалайла. Тогда вы собирались бежать, и вас нужно было предостеречь. Теперь вам помогу я. Подумай, Сайла, ты в большой опасности.
Сайла стояла, не в силах вымолвить ни слова. Хелстар продолжил:
— Я не вправе сообщать тебе что-то еще. Запомни главное: ты должна продолжать поиски Врат. Мне поручено помочь тебе. Твои друзья уже покинули Остров купцов.
— Я не могу уехать сейчас.
Ланта побледнела.
— Ты мне не веришь, Жрица? — Лицо Хелстара залилось краской. — Если надо, то я готов поклясться историей о женщинах, которым запрещено осенять себя крестом, в том, что это правда. Ты — Цветок и должна остаться в живых. Поэтому нужно уходить.
