— Каталлон будет поклоняться тебе. Он прикажет своим людям поклоняться тебе. Но он никогда не станет подчиняться тебе.
Жрец Луны понизил голос до угрожающего шепота:
— Он осмелится не повиноваться? Он бросит вызов богу?
— Каталлон живет, чтобы бросать вызов. Что может быть для него лучше, чем погибнуть в битве с богом?
Вот в чем суть! Жрец Луны вдруг с досадой понял, что никогда не задумывался об этом.
Дилемма. У Каталлона были свои планы, и он использовал Летучую Орду, чтобы их исполнить. Если позволить ему заполучить преданность людей, которая по праву должна принадлежать культу Луны, то его популярность превзойдет популярность истинного вождя.
Планы. Они могут не исполниться. Их можно извратить.
Но Каталлон не прост. Он умен. Женщина, Баек, сказала: «Живет, чтобы бросать вызов». Отвратительно.
Все это невыносимо.
Вызов, брошенный богом, сделает из Каталлона мученика, если бог победит, и уничтожит бога, если победит Каталлон.
Вызов, брошенный телом, в котором сейчас обитает Жрец Луны, даже не стоит принимать во внимание.
Каталлон никогда не доверится алтарю.
Никакие ухищрения не помогут; Летучая Орда никогда не примет Жреца Луны, который обманом победил Каталлона.
Жрец Луны крутил свой тюрбан, шагал и думал.
Сила. Вызов. Конфликт дикарей. Конфликт ради конфликта.
Жрец Луны улыбнулся. Захихикал. Все решилось так просто.
Глава 93
Летучая Орда застыла в ожидании. Конвей не мог припомнить, когда еще лагерь был настолько тих, настолько насыщен смутными предчувствиями. Его окружали сотни людей, и все же всего в нескольких футах, там, где царила ночь, их будто и не существовало. Эти люди, казалось, не издавали никаких звуков, не имели четких очертаний.
Где-то впереди возвышались шесть куч дров, они были разложены по кругу. Младшие жрецы культа Луны притащили и разложили топливо и теперь обходили лагерь, созывая всех на церемонию.
Появление Каталлона должно совпасть с восходом полной Луны. Ходили слухи, что он собирается объявить о начале атаки на Дом Церкви.
От этой мысли Конвея пробирала дрожь.
Он понимал, что поступает неправильно, испытывая потаенную злобу. Если Церковь окажет сопротивление, пострадает множество невинных. Вот в чем заключается весь ужас столкновения религий. Люди могут верить во что угодно и при этом никого не трогать. Но когда фанатики начинают заставлять их верить или не верить во что-то одно, неминуемо появляются несогласные. А потом начинается избиение. Некоторые называют его войной. Другие конфликтом. Кое-кто до того извращает природу вещей, что называет это «устранением разногласий».
В этой затаившейся в ожидании тьме мысли Конвея пронеслись по столетиям. Смутно, будто сквозь туман, он увидел женщину. Детей. Они заулыбались, узнавая его.
Слабые, неверные образы. Он любил их, но теперь уже не знал.
Они были невинны. Они не знали, что должны умереть, чтобы стать кому-то примером.
Проревели медные трубы.
Конвей оторвался от своих мыслей и увидел, что серебряный краешек Луны уже показался над уступами восточных гор.
Звуки труб копьями пронзили тьму. Конвей узнал этот инструмент по звуку; он выглядел, как, по его представлениям, должны были выглядеть первые охотничьи рожки. Медная труба, согнутая в кольцо и расширяющаяся на конце. И никаких клапанов. Летучая Орда пользовалась такими, чтобы подавать сигналы во время отдыха или в походе, но не в бою. Этот звук был Конвею незнаком. Первая нота была низкая и очень короткая. Вторая бесконечно тянулась на самом верхнем пределе звучания инструмента.
Трубач превосходно знал свои обязанности. Звуки второго сигнала были чуть ниже, чем первого. Он отзвучал как раз в тот момент, когда от гор вернулось отраженное эхо первого. Сочетание звуков, контраст между жестким гудением металла и далеким мягким эхом создали удивительную и пугающую гармонию.
Волосы Конвея встали дыбом.
В тех местах, где были сложены кучи дров, замелькали огни. Тщательно просушенное дерево вспыхнуло мгновенно. Лица людей купались в свете костров. Он заливал пустой круг, в котором одиноко стоял Каталлон. На нем был кожаный жилет и обтягивающие штаны, заправленные в высокие сапоги. Поверх была накинута шкура леопарда с раскрытой в немом рыке пастью и полированными агатами в глазницах. Передние лапы были связаны у Каталлона на груди, задние свободно спадали на спину.
Треск пламени подчеркивал напряженное шуршание окружающей толпы, люди нервно шевелились.
Каталлон поднял руки над головой.
— Летучая Орда! — Это прозвучало, словно вызов. Толпа, будто огромный зверь, что-то пробормотала. Послышались разрозненные голоса. Каталлон снова закричал, подняв к небу сжатый кулак: — Летучая Орда завоевывает! — Ночь содрогнулась от диких криков радости и боевых кличей. После того, как шум начал утихать, Каталлон жестом попросил тишины. Когда воцарилась полная тишина, он двинулся вперед. Он двигался с важным, неестественным видом, выпятив грудь вперед и напряженно переставляя негнущиеся ноги. У любого другого это смотрелось бы комично, глядя же на Каталлона, никто не засмеялся. Он демонстрировал себя, как другие мужчины выставляли напоказ оружие, лошадей или драгоценности. Сделав за время речи полный круг, он отдал должное всем племенам, потом похвалил отряды дозорных и разведчиков Лиса. Наконец поздравил Ураган.
Когда он закончил, боевые кличи и победные вопли еще долго не смолкали.
Каталлон снова потребовал тишины. Где-то в лагере забил барабан, аккомпанирующий словам Каталлона.
— Я, ваш вождь, долго думал о Доме Церкви. Слушал рассказы о золоте, серебре, драгоценностях, которые копились там на протяжении поколений. Черные жрицы ходят среди людей и обманом отбирают их имущество. И все стекается в их гнездо, этот Дом Церкви. Никто никогда не захватывал его. Женщины на высоких стенах своей твердокаменной крепости смеются над нами. Но я — Каталлон, я сломлю их, заставлю их подчиниться. Летучая Орда завоевывает! — Кулак снова взлетел в небо, а последовавшая за этим какофония воплей, воя и рыка грозила расколоть ночь на кусочки.
Когда снова стало тихо, Каталлон продолжил:
— Наши воины очистили западные склоны Гор Дьявола от Коссиаров. Они, хоть и самый богатый народ, бегут прочь от наших набегов. — Он поднял сжатые кулаки. — Набегов. Не от нашей армии, а лишь от набегов. А теперь подумайте о Доме Церкви, лишившемся своего сильнейшего союзника. Что, если вместо него мужем Церкви станет Летучая Орда? Разве жена хранит семейные богатства? Это делает муж. Мы разрушим Кос. А когда он прекратит существовать, Дом Церкви станет уже не крепостью, а тюрьмой. Церковь признает культ Луны единственной истинной верой. Летучая Орда возьмет ее сокровища в приданое как залог вечной защиты. Ты. И ты. И все вы. Каждый, кто присутствует здесь. У вас будет денег и лошадей столько, что вы не сможете их сосчитать. Я, Каталлон, говорю вам это.
